|
|
|
Всемирная история "дедовщины" |
|
|
В современных вооруженных силах на тему зарождения «дедовщины» бытует
несколько легенд. Одни возводят ее к моменту окончания Великой
Отечественной войны, когда в армию пришло пополнение «не нюхавших
пороху» новобранцев, сразу же столкнувшихся с отвыкшими от дисциплины
героями сражений.
Кто-то событием, положившим начало «дедовщине», считает амнистию 50-х годов, когда ряды вооруженных сил пополнились многочисленным уголовным элементом с соответствующими традициями и привычками.
Другие же полагают, что обычай третирования младших старшими возник после того, как в конце 60-х срок службы в армии сократился с трех до двух лет, и последние «трехлетники» впервые выместили всю свою обиду на молодом пополнении.
Но действительно ли «дедовщину» можно считать нашим, советским изобретением? И что это такое с точки зрения науки?
Социолог Д.В. Клепиков в работе «Дедовщина как социальный институт» пишет: «Возникающие отношения старшинства объективно нуждаются в регулировании, а формальная военная организация не обладает необходимыми для этого возможностями. Спонтанно возникает неформальная организация, которая регулирует социальное взаимодействие членов коллектива неформальными нормами. Закрепленный опыт транслируется от призыва к призыву через традиции, обычаи и ритуалы, образующие субкультуру коллектива».
Изучавшие это явления социологи и психологи отмечают, что «на бытовом уровне» проявления «дедовщины» могут быть самыми разнообразными: от шуточного соблюдения определенных ритуалов, наподобие «посвящения» или «прописки» до оскорбления человеческого достоинства и членовредительства.
Условиями же для ее возникновения как правило служат «закрытая организация» и наличие нескольких поколений, различающихся по возрасту и накопленному социальному опыту.
И таких примеров история насчитывает немало.
АНТИЧНЫЙ ПРИЗЫВ
Первый документально зафиксированный и досконально исследованный опыт создания регулярной армии на основе воинского призыва принадлежит древним грекам. Речь идет об институте эфебии. С некоторыми отличиями он существовал в большинстве греческих государств и просто поразительно напоминающий советскую армию.
По достижению восемнадцатилетия греческий юноша «получал повестку» — его имя заносилось в «списки эфебов», высекавшихся на каменных столбах. После чего призывник перед народным собранием давал гражданскую и военную присягу и на два года «попадал в сапоги», а точнее, в плащ и шляпу, отличительную форму эфебов.
В течение первогр года службы молодые люди учились владеть оружием, усиленно занимались спортом, закаляя тело и укрепляя дух. Второй год обучения был посвящен более специальным воинским дисциплинам: они обходили границы с целью их охраны, выступали в походы для ознакомления с полевой службой, учились строить и штурмовать крепости. Только пройдя через все тяготы службы в эфебии молодой человек становился полноправным гражданином античного полиса.
Руководили эфебами «отцы-командиры», преподававшие основы воинского искусства, следившие за дисциплиной и нравственностью молодых людей.
Впрочем, за исключением Спарты, особо высоких требований к дисциплине в эфебии не предъявлялось. После окончания обязательных занятий молодежь была предоставлена сама себе, и многие уходили ночевать в родные семьи. Так что классических проявлений дедовщины, в виде отбирания продуктовых посылок из дома и пришивания подворотничков старослужащим воинам история не сохранила. Но, тем не менее, именно античная Греция показала первый пример «неуставных взаимоотношений» в армии. Имеются ввиду сексуальные контакты как между самими юношами, так и между эфебами и воспитателями.
Происхождение последних историки и психоло ги стыдливо возводят к более древним обрядам инициации, когда взрослые члены племени при помощи не всегда целомудренных обрядов посвящали мальчиков во взрослых мужчин.
А что касается «личных контактов» между самими юношами, то в этом греки и вовсе не видели ничего зазорного. Напротив, они были твердо уверены, что суровая мужская дружба, как следует подкрепленная любовью, даст прекрасные примеры отваги и взаимовыручки на поле боя, и предлагали молодому поколению образцы для подражания: Геракл и Ио-лай, Ахилл и Патрокл.
Официальная мораль не всегда относилась к однополой любви так же терпимо, как и в Древней Греции. Однако полностью искоренить факты подобных отношений в армии за два с половиной тысячелетия так и не удалось.
ПРЕКРАСНЫЕ ПАЖИ И ОТВАЖНЫЕ ОРУЖЕНОСЦЫ
Говорить о «дедовщине» как таковой в средние века достаточно сложно. Хотя бы потому, что в описываемый период не существовало регулярной армии. Вместо нее имелось военное сословие, к которому принадлежали все светские феодалы. И которое отличалось жесткой социальной структурированностью. В средние века человек, занимающий определенную ступеньку социальной лестницы должен был приложить колоссальные усилия для того, чтобы подняться верх хотя бы на один шаг.
Получить рыцарское звание, золотую цепь и шпоры, а также все прилагающиеся к этому привилегии, мог только потомственный дворянин достигший 21-летнего возраста. Если соответствующий этим требованиям молодой человек являлся единственным наследником благородной феодальной фамилии, то проблем с посвящением в рыцари, как правило, не возникало. А вот если он оказывался одним из младших братьев, то путь к заветной цели был довольно тернист, и к тому же не всегда оканчивался результативно.
Рыцарское звание требовалось заслужить. Для этого мальчики благородного звания в возрасте семи лет поступали на службу к дворянину на должность пажа. Считалось, что в этом качестве будущий рыцарь приобретет начальные духовные и воинские качества. Но обычно все обучение маленького пажа сводилось к мелким служебным обязанностям: чистить коней и оружие, прислуживать за столом и в спальне феодала.
Зато в 14 лет подросток переходил на следующую ступень — становился оруженосцем. Обязанности оруженосцев были более многочисленными и различались в зависимости от положения в замке: они могли быть приставлены в качестве слуги самого господина или его супруги, к конюшне, к столу или еще к какому-нибудь «ответственному посту». Считалось, что выполняя роль замковой прислуги, молодой человек учится смирять гордыню, набирается необходимого жизненного опыта и светского лоска. Однако в действительности перейти в рыцарское звание имели шанс только оруженосцы, состоявшие при самом рыцаре и сопровождавшие его в походах и турнирах. Причем, когда это произойдет и произойдет ли вообще, зависело исключительно от желания самого господина.
А сами эти господа в реальной жизни были весьма далеки от романтического образа «прекрасного рыцаря на белом коне». Белые кони, вполне возможно, у них и были, но вот что касается всего остального...
Начнем с того, что правящий класс вплоть до эпохи Возрождения практически поголовно был неграмотным. А бытовые условия знати отличались от жизни простолюдинов разве что габаритами. Периоды между религиозными постами приходилось заполнять охотой, различными воинскими состязаниями и последующими пирушками. Ничего не скажешь: достойные условия для воспитания подрастающего поколения.
Не удивительно, что молодые пажи и оруженосцы часто становились объектом весьма сомнительных шуток и розыгрышей. И в этом плане овеянный многочисленными романтическими легендами обряд посвящения в рыцари может предстать совсем в ином виде.
Главному событию в жизни оруженосца предшествовал долгий пост, иногда продолжавшийся несколько недель. Ночь перед посвящением он должен был провести в часовне в ночном бдении над оружием. Голодный молодой человек, со всеми его средневековыми суевериями, должен был провести ночь в глухом темном помещении, к тому же нередко рядом с усыпальницей. На следующий день после ряда долгих и утомительных процедур бедняга, наконец-то, облачался в рыцарские доспехи около 30 кг весом, после чего без помощи стремян должен был «взлететь» на коня и до самого вечера оставаясь в седле принимать поздравления.
Конечно, существовали и более изощренные средневековые обряды. Но все-таки посвящение в рыцари напоминает чем-то прообраз «прописки молодых».
«ГОСПОДА ЮНКЕРА, ГДЕ ВЫ БЫЛИ ВЧЕРА...»
В современном виде «дедовщина» оформилась в XIX веке в высших военных учебных заведениях. В России она получила название «цукание». Генерал от инфантерии Епанчин называл «цуканьем» «подтягивание» младших по сроку службы «иногда в грубой, бессмысленной и даже жестокой форме».
Считалось, что это явление появилось во времена императора Петра III и «печальной памяти гольштинцев, вследствие слепого подражания порядкам армии Фридриха II». Оно процветало в ряде военных училищ и даже в Пажеском корпусе.
Епанчин пишет, что из числа петербургских военных училищ «цуканье» особенно процветало в Николаевском кавалерийском училище, где юнкера старших курсов присвоили себе статус «корнетов», а младших именовали «зверями».
Вот что пишет по поводу своего пребывания в стенах этого учебного заведения знаменитый путешественник и ученый Семенов-Тян-Шанский: «С новичками обращались, унижая их достоинство: при всех возможных предлогах не только били их нещадно, но иногда прямо истязали, хотя без зверской жестокости. Только один из воспитанников нашего класса, отличавшийся жестокостью, ходил с ремнем в руках, на котором был привязан большой ключ, и бил новичков этим ключом даже по голове».
Правда, «цукание» не всегда принимало столь радикальные формы. Чаще оно сводилось к различиям во внешнем виде и в правах между старшими и младшими юнкерами. Неопытных и испуганных «молодых» заставил не только выражать почтение к старшим, но и «тянуть службу». А офицерский состав училища часто закрывал глаза на подобные отношения, полагая, что чем быстрее новичков натаскают в строевой подготовке и воинском мастерстве, тем лучше.
Постепенно обычай «цукать» новичков охватил большинство не только военных, но и гражданских учебных заведений.
Пытались ли с ним бороться? Разумеется. Прежде всего отстаивать свои права пытались сами юнкера-младшекурсники. Руководители учебных заведений, под попечительством которых нередко оказывались отпрыски высокопоставленных семейств, тоже не были заинтересованы в вынесении сора из избы. Наиболее зарвавшиеся «корнеты» и потакавшие им офицера-воспитатели рисковали навсегда расстаться с училищем.
На различных уровнях с ним пытались бороться и директор Пажеского корпуса Епанчин, и начальник Николаевского училища генерал-майор Плеве, и военный министр Сухомлинов, и даже возглавлявший Главное управление военно-учебными заведениями великий князь Константин Константинович.
Однако все эти усилия не увенчались успехом. «Цуканье» успешно пережило революцию и, слегка видоизменившись, возродилось уже в советских военных училищах и армии.
Под именем «дедовщины» «цуканье» известно и в нашей украинской армии.
Интересно, сумеет ли кто-нибудь и когда-нибудь остановить парадное шествие «дедовщины»?
Виктория Степкова
|
|
|
|
