 Выкинув на свалку советские ценности, граждане стран - новичков капитализма заодно избавились и от человечности. На стариков и инвалидов здесь смотрят широко закрытыми глазами.
Взятая мной на прокат в Испании машина требовала отдыха. Маленький
городок Жирона. Ищу парковку и людей. Нет ни того ни другого. И о чудо
— в закутке на стуле около кафе сидит дряхлая старушка и дремлет.
Смотрю на нее и вижу место для парковки со значком для инвалидов.
Паркую и смело иду перекусить. Подумаешь, знак. Нет же никого.
С
Полчаса спустя сытый и довольный выхожу из кафе. Смятение. Да что там — меня чуть родимчик не хватил. Машины нет. Угнали. Бегаю по улице в поисках свидетелей. Никого нет. Сиеста. Взмокший не столько от жары, сколько от испуга хватаюсь за последнюю надежду. Бабушка, говорю ей на ломаном испанском, вы не видели здесь кого-нибудь в масках, совершивших ужасное преступление — угон моей машины. Немая сцена, и снова родимчик. Сеньор, говорит мне это испанка, Вашу машину забрали на штраф-стоянку за парковку под знак для инвалидов. И с гордостью добавляет: это я сообщила.
Знаете разницу между аэропортом в Москве, Киеве, Минске и Хельсинки, Париже, Нью-Йорке? В цивилизованных странах есть туалеты для инвалидов. И как бы не хотели попасть туда люди без проблем со здоровьем в санитарный час, когда их места общего пользования закрыты, это бесполезно. Для инвалидов — и точка.
Инвалидов не просто уважают, они полноправные члены общества. Дети с болезнью Дауна растут в обычных семьях, и о них заботится государство. Если кто бывал в Диснейленде, мог видеть, как дети с этим недугом просто оживают, катаясь на аттракционах. А родители этих детей улыбаются и смеются.
Думаю, им никто никогда не говорил, бросьте своего ребенка, вы еще молоды, нарожаете. Зато это сказали моей знакомой в одной из киевских поликлиник в грубой форме и без тени смущения. Сказали люди, надевшие медицинский халат и давшие клятву Гиппократа. И не просто сказали, уговаривали.
Мы смотрим на инвалидов и стариков широко закрытыми глазами. Мы стараемся их не замечать. Сколько раз я наблюдал, как малыш, гуляя с мамой в парке у Верховной Рады, показывает пальцем на ребенка, страдающего детским церебральным параличом. Мол, смотри, мама, это что-то такое необъяснимое. И мама, быстренько взяв в руки коляску, сворачивает на другую аллею подальше от расспросов и ответов на них.
Мы стыдимся таких детей. И это безнравственно. Ведь, по сути, мы стыдимся себя. Мы не хотим жить с ними в одном обществе. Мы, словно высшая раса, переступаем через них, убегаем, как от прокаженных.
Откуда в нас это? От кого пошла такая мода на стеснение человеком человека. Ведь еще сто лет назад на Руси не только жалели таких людей, им помогали, давая на хлеб последнюю копеечку.
Сменились поколения и сменилось отношение к немощным и больным. Им все по остаточному принципу. И уже никого не удивляет, когда киевский госпиталь ветеранов войны получает на питание меньше, чем урка в тюрьме. Никто не бьет в колокола, когда центр социальной помощи инвалидам в Луганске получает предписание о выселении, так как его месторасположение очень подходит для одного приватного банка.
Театр начинается с вешалки. Современная культура начинается с отношения именно к таким людям. Власть предержащие вспоминают о стариках и инвалидах вдень выборов. Мол голосуй, и придет к тебе помощь. Особо лицемерные ходят по квартирам, покупая голоса стариков гречкой и манкой, пользуясь их бедственным положением.
Так получилось, что я был последним журналистом, кто взял интервью у Валентины Леонтьевой. Кумир всего Советского Союза, ее передачи на телевидении — От всей души и Спокойной ночи малыши — знали и любили миллионы людей. Она умерла в маленькой квартирке за тысячу километров от Москвы, никому не нужная и забытая. Родной сын, выгнал ее из дома в центре российской столицы. Выгнал, подняв руку на свую мать. Я успел рассказать всем об этом. Помню, когда материал вышел в эфир, тысячи людей присылали Тете Вале вещи и продукты. А местный губернатор на мою просьбу помочь легендарной телеведущей ответил своей просьбой. Условие — прямой эфир и ток-шоу с его участием. Но пропиариться не успел. Леонтьева умерла.
Если Вы думаете, что, двигаясь от России в сторону границы с Украиной, отношение к инвалидам меняется к лучшему, ошибаетесь. Вы пробовали зайти в киевские, донецкие, харьковские лифты с инвалидной коляской? Картина не для слабонервных. Коляска едет отдельно, а больного несут на восьмой этаж на руках. И потому инвалиды годами не выходят из дому, а если возникает необходимость добыть какую-то справку, чтобы хоть немного улучшить свое материальное состояние. — решить такую пустячную проблему они не в силах. Чиновникам на них попросту наплевать.
Меня потрясла история ветерана-«афганца», оставшегося без ног. Этот человек жил три года на лестничной клетке в одном из спальных районов Киева. А в квартире напротив жили его жена и сын, выставившие за дверь родного отца и мужа. Делили квартиру. Мужчина ел из миски хлеб и пил молоко, как бездомная кошка. Питался лишь тем, что приносили соседи. Ни ЖЭК, ни социальные органы не замечали происходящего. Им всем, сытым и живущим в тепле и уюте, казалось, что это проблема семейная и разберутся без них. Действительно разобрались. Когда инвалид-«афганец» умер. Нет человека — нет проблемы.
В советское время при всем его тоталитаризме, закрытых шторах и пустых прилавках были некие общие ценности, близкие любому христианину. Не укради, не убий, возлюби ближнего своего. Конечно, преступления совершались и человечности хватало не на всех. Но на потоке это не стояло. И власть не подталкивала к этому.
Советский Союз распался, и забота государства о ближнем превратилась в бюджетную обузу. Ступив в капиталистический мир, мы потеряли человечность.
|
