| |
От Киева до Кировограда - три часа езды. Это если на хорошей машине, а
не рейсовым автобусом. На стареньком «Икарусе» пришлось трястись почти
шесть часов.
Это время кажется вечностью. Я еду к человеку, попавшему в беду,
канувшему в пропасть неизвестности. Каждая упущенная минута может иметь
значение...
Кировоградская психбольница расположена за городской чертой окнами на огромную территорию чугунолитейного завода.
Когда-то, рассказывает мой гид Виталий Токарев, глава организации
кировоградских воинов-«афганцев», этот завод приносил немалую прибыль.
Сегодня это мертвые корпуса да одинокая труба, дымящая в небо
коричневым смрадом.
На фоне этой трубы воспаленное яблоко садящегося зимнего солнца
смотрится особенно удручающе. Поневоле подкатывают хандра и депрессия.
|
|
| |
По территории больницы бродят ссутуленные серые тени - «тихие»
пациенты, за которыми никто не присматривает. Такие же тени маячат в
коридорах лечебного заведения... такие же - скрючились на койках,
укрывшись едва не с головой, в палате, где лежит неизвестный, с которым
мне предстоит общаться...
В воздухе стоит характерный спертый запах дезраствора, моющих средств и
гниловатого пота... Сквозь грубо зарешеченные окна прорываются обломки
закатных лучей. Койка Алексея (так, возможно, зовут моего собеседника)
стоит у окна. Достаточно протянуть руку, чтобы коснуться пальцами
стекла под толстыми металлическими прутьями... На соседней койке
кто-то заходится надсадным нездоровым кашлем... Алексей напрягается: он
не слышит, о чем я его спрашиваю, а признаться в этом ему неловко.
Темные глаза смотрят с надеждой:
- Только бы быстрее нашлись мои, только бы выбраться отсюда - и все закончится.
Он верит, что его найдут, что его история правдива. Ведь он помнит
очень многое, почти все. До мельчайших подробностей описывает свое
прошлое. Он жил в этом мире - и живет в нем. Не помнит только того,
что может его сейчас спасти, - последних событий.
- Его сняли в начале ноября с электрички в Кировоградской области и
отправили в Знаменскую железнодорожную больницу, - рассказывают врачи.
«Афганский» след
На самом деле, не сняли - он «снялся» сам: подошел на платформе к
человеку в милицейской форме: «Помогите... Я не знаю, как сюда попал и
почему я здесь... не знаю, где я нахожусь. Не знаю, кто я...». В
милиции удивились: кажется, не бомж и не наркоман. Странно одет: свежие
форменные камуфлированные брюки, которые носят офицеры действующей
армии, и какая-то нелепая куртка, под ней - майка с чужого плеча...
Немолодой уже - лет под пятьдесят. Худощавое, профессионально
натренированное тело. Сломанный нос, какие обыкновенно бывают у борцов
и боксеров. Глаза пустые, руки сжаты. Сопротивления не оказал...
Документов при себе у неизвестного не оказалось. Вместо документов -
характерная татуировка на правом плече: «Кандагар. 178. ДШБ. ДРА.
1979.1985» - на фоне раскрытого парашюта. Такую татуировку иногда
накалывали «боевые» «афганцы».
В базах данных среди преступников приметы неизвестного не
«засветились». Поэтому его с чистой совестью отправили в
железнодорожную больницу - в руки невропатолога, хирурга и терапевта.
Там установили: «Амнезия вследствие ушиба головного мозга».
- Я - гражданин России. Там живет моя семья: жена, двое детей, четверо
внуков, там я работал до последнего времени: подполковник внутренних
войск России, командир специального отряда быстрого реагирования
Северо-Кавказского округа... У меня хорошая пенсия... Машина... Как
оказался в Украине? Кажется, ехал на встречу с боевыми друзьями.
Ехал... К кому? Не знаю... Шаг - и дальше пустота... Сейчас я инвалид
второй группы - после ранения, полученного в Беслане во время штурма
школы. До этого повоевал: прошел два года Афгана с 1979 по 1981-й,
принимал участие в штурме дворца Амина. Потом - Кандагар. Служил в
«полтиннике» (на языке «афганцев»-десантников так называется 350-й
Витебский воздушно-десантный полк, прославившийся в период боевых
действий). Оказавшись в Союзе, вновь и вновь писал рапорты - и снова
попадал в Афган, уже в качестве сотрудника особого отдела. Принимал
участие в спецоперациях по освобождению из плена наших ребят - они
очень часто попадали в ловушки. Многие долгое время потом слали
письма, их родители писали, благодарили. В 1985-м во время очередной
спецоперации подорвался на БТРе. Тяжелое ранение. За Афган получил две
Красные Звезды.
О том, что в больнице томится, возможно, свой парень, забывший свое
имя, узнали «афганцы». Виталий Токарев прикладывает усилия, чтобы
перевести его под наблюдение медиков-специалистов. Таковые нашлись
только в областной психиатрической клинике.
Паралич настоящего
Он поразил даже опытных врачей с многолетним стажем: молчаливый, твердый как сталь, уверенный в себе... Совсем не псих...
Странная избирательная амнезия. Чем она вызвана? Прошлыми ранами и
стрессами, ушибом, воздействием психотропных веществ? Врачи взялись
«разговорить» необычного пациента. Способы, применяемые в украинской
областной психбольнице для этих целей, известно какие: препараты,
воздействующие на работу головного мозга... После инъекций парень
встрепенулся.
- Афган... Потом я окончил Академию ГРУ им. Дзержинского в
Ленинграде. Служба в спецподразделениях внутренних дел - и Беслан...
На Беслане его постоянно «клинит».
- Это самое страшное в жизни, из того, что врезалось в память, - признается он мне.
- Мертвых детей выбрасывали из окон школы... Этот штурм... его нельзя
было так организовывать. Люди погибли оттого, что было принято
неправильное решение. Под моим началом было чуть больше сорока человек.
Мы не пошли на штурм, залегли и «встречали» отходящих боевиков, не
оставляя им шансов... Я потерял нескольких своих офицеров... Потом,
когда все кончилось, был разбор полетов и за неподчинение приказу надо
мной начался суд. Я лежал в госпитале с ранением спины, а в это время
велось мое дело... мне так и не присвоили звания полковника... но мне
его и не надо...
Спустя несколько дней после пребывания в психбольнице Алексею внезапно стало хуже.
- Сначала он с трудом поднимался, потом даже перестал говорить... -
признается один из медиков... Наутро специалисты диагностировали:
обширный инсульт по ишемическому типу. Паралич...
Так он оказался не только заточенным в комнате с зарешеченными окнами - очутился прикованным к железной койке...
- Парень, однако, держит себя мужественно, - признается лечащий врач
Тамара Константиновна. - Не жалуется. Не раскисает. Очень крепкий
человек, с внутренним стержнем. Серьезный. Настоящий солдат... он не
имитирует болезнь, и - я почти уверена - ничего не сочиняет... нет, не
сочиняет... Он выкарабкается - ему уже стало лучше. Вот, говорить начал.
Белокурая надежда
Настоящий солдат смотрит мне в глаза. У него не глаза - две сквозные глубокие раны:
- Помогите моим найти меня... подскажите им, где я... они ищут,
волнуются... Мое самое светлое воспоминание... нет, не детство -
детство было инернатское, в селе Шабо в Одесской области, потом -
Суворовское училище, потом - Рязанское высшее воздушно-десантное... -
куски его прошлого сыплются из потаенных уголков мозга как камнепад.
- Так вот, самое светлое воспоминание - встреча с будущей женой Аней
(тогда она училась в Рязанском мединституте)... - Алексей кидает
взглядом на руку, где едва заметна татуировка с этим именем.
- Белокурая, хорошо сложенная, тоненькая... Как она танцевала! Мы были
знакомы три дня - и тут же решили расписаться. Повенчались. Хотя тогда
это, мягко выражаясь, не приветствовалось, я ведь готовился стать
советским офицером... Свадьбу играли на ее родине - в деревне под
Одессой. Пиршество закатили знатное! Не знаю, чем я ее покорил... Все
эти годы испытаний, все свои войны я пережил только благодаря Ане. Она
врачевала мне и душу, и тело. Это она подняла меня после ранений в
Афгане и Беслане... Знаю, что поднимет и сейчас.
Настоящий солдат умолкает. Потом, будто спохватившись, выкрикивает:
- Аня - я вспомнил! - работает в Ростовском военном госпитале
заведующей терапевтическим отделением... И - преподает в мединституте!
Хватаемся с Виталиком Токаревым за эту информацию, как за спасительную
соломинку. Находим контакты госпиталя в Ростове-на-Дону, проверяем...
Увы, заведующей терапевтическим отделением с именем Анна там никогда не
было.
Но где-то же она есть, эта белокурая тоненькая красивая женщина,
которую так хорошо помнит неизвестный солдат, потерявшийся по иронии
судьбы - нет, не на сверхсложной спецоперации, не в лабиринте
вражеских гор и не в логове противника. А, может, не по иронии судьбы,
а по вине тотального равнодушия окружающих? Оказывается, потеряться
среди живых людей очень просто...
За больничным окном село солнце. Закончился еще один день надежды на
спасение. Сколько их еще будет у Алексея? Насколько еще хватит надежды?
Светлана ГОЛЛАНДС
Аргументы и факты в Украине
|
|
|
