Афганистан. Спецоперация. Начало
40 лет назад 25 декабря 1979 года по многочисленным просьбам афганского правительства в эту страну был введен Ограниченный контингент советских войск. Так началась Афганская война, длившаяся почти десять лет и принесшая много горя для советского и афганского народов. Своими воспоминаниями о событиях первых дней спецоперации поделились их непосредственные участники.
Рассказывает первый командарм 40-й армии (Ограниченного контингента советских войск в ДРА на то время) генерал-полковник Ю. В. ТУХАРИНОВ
В сентябре 1979 года я прибыл из Забайкалья в Ташкент. Получил повышение по службе — стал первым заместителем командующего войсками Туркестанского военного округа. Сразу с головой окунулся в работу — много ездил, летал.
Особых разговоров об Афганистане у нас тогда не было, хотя, как и всех советских людей, нас, военных, интересовали и волновали события в Афганистане. Это был интерес, если так можно сказать, обычного уровня. С военной стороны, подчеркиваю, нас, офицеров и генералов штаба округа, больше занимали другие, привычные для этой поры заботы — итоговая проверка, парад, подготовка к новому учебному году.
Но вот 12 или 13 декабря (не помню точно) меня вызвал командующий войсками округа генерал-полковник Ю. П. Максимов. В предположительном тоне сказал, что намечается с целью интернациональной помощи ввод наших войск в Афганистан, предложил ознакомиться с планом ввода.
С этого дня я дома почти не бывал. Ознакомившись с планом, вылетел в район Термеза готовить войска к предстоящему вводу. И все же теплилась, признаться, надежда, что до реального ввода дело не дойдет...
Костяк управления и штаба нашей 40-й армии сложился из офицеров и генералов штаба и служб Туркестанского военного округа. Как первый заместитель командующего войсками, я стал командармом, генерал-майор А. В. Таскаев, человек еще фронтовой закалки, был назначен членом военного совета — начальником политотдела армии, генерал-майор Л. Н. Лобанов — начальником штаба, генерал-майор А. А. Корчагин — начальником разведки.
Бытует мнение, что развертывание контингента велось в условиях строжайшей секретности под видом обычного учения. Это не так. По нашим военным меркам подготовка к вводу войск в Афганистан велась почти открыто. На полигонах шла активная подготовка приписного состава, сколачивание подразделений. Особый упор делался на совершенствование маршевой выучки с учетом горной специфики региона.
Отмобилизование личного состава и техники прошло в целом нормально. Были, правда, единичные случаи неприбытия специалистов и машин из народного хозяйства, но эти недоразумения оперативно поправлялись. Предметную помощь нам оказывал штаб ТуркВО, возглавляемый в то время генерал-майором Г. Ф. Кривошеевым, тыловые службы округа.
Подготовка к вводу советских войск в Афганистан осуществлялась также в полной согласованности с руководством этой страны. Тут я могу сослаться хотя бы на такой пример. Утром, накануне перехода частями границы, я вылетел в Кундуз, куда должна была прибыть мотострелковая дивизия. Встречал меня там начальник оперативного управления генерального штаба ДРА генерал-майор Бабаджан, специально прибывший по этому случаю из Кабула. Была у меня там встреча и со старшим братом Амина — Абдуллой Амином, осуществлявшим общее руководство северными провинциями Афганистана. Встречи носили официальный, рабочий характер. Речь на них шла о размещении наших частей.
В районе Термеза между тем заканчивалась подготовка войск к переправе через Амударью.
Общий замысел сводился к тому, чтобы двумя маршрутами Термез — Хайратон — Пули-Хумри — Кабул — Газни и Кушка — Герат — Шинданд — Кандагар войти на территорию ДРА и таким образом опоясать кольцом наиболее жизненно важные центры республики. Части предполагалось разместить в них гарнизонами и тем самым создать условия для обеспечения жизнедеятельности Афганистана.
Однако уже перед самым началом ввода план претерпел кое-какие изменения. Я получил приказ направить переправляющуюся первой дивизию не в Кабул, а в Кундуз. Ввод же второй дивизии — с кушкинского направления — осуществить несколько позднее.
Переходя границу, мы не намерены были ввязываться в боевые действия с отрядами противников режима, считалось, что само присутствие наших войск отрезвит мятежников. Наша военная помощь расценивалась тогда больше как моральный фактор поддержки народной власти.
Время «ч» — переход советско-афганской границы — было намечено на 15 часов по московскому времени 25 декабря.
Надо сказать, с переправой через Амударью, по фарватеру которой проходит граница, первоначально было немало мороки. Аму – река капризная, своенравная. Ее песчаные берега легко размываются течением, река непрерывно меняет свое русло. Навести через нее понтонный мост было делом довольно сложным. Готовый к переправе военной техники мост через какое-то время оказывался совершенно непригодным к этому — понтоны либо отходили от берега, либо садились на береговую мель.
Выход подсказали местные жители, показав свои приемы укрепления берегов с помощью камыша. Мост возводился совершенно открыто. Это видели все.
Мост был наведен воинами 16-го понтонно-мостового Верхнеднепровского ордена Красной Звезды полка (впоследствии 210-й понтонно-мостовой бригады) из Киева, в ночь с 24 на 25 декабря, и по нему наши войска вошли в Афганистан. Этот полк до 1985 года обслуживал переправу, пока не был построен новый стационарный мост «Дружба».
К назначенному времени было все готово. На командный пункт армии прибыли первый заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза С. Л. Соколов и командующий войсками Туркестанского военного округа генерал-полковник Ю. П. Максимов.
Вечерело. К урезу воды подошел авангардный батальон мотострелкового полка на боевых машинах пехоты. Пограничникам вручены списки убывающего личного состава. Открыта граница. Колонна вступила на понтонный мост, пошла...
Конечно, я не представлял тогда, что этой самой минутой открывается длительная, растянувшаяся почти на десять лет Афганская война. Мы думали, что наше пребывание в Афганистане будет временным, весьма недолгим, что оно принесет облегчение дружественному нам народу.
В ту ночь я не сомкнул глаз. Вслед за мотострелковым полком по мосту прошли танковые подразделения, переправился командный пункт дивизии, в готовности были другие части.
Со многими людьми, отправлявшимися той ночью на афганский берег, я имел лишь беглое знакомство. Но офицеров дивизионного и полкового звена знал основательно. Для более глубокого изучения других своих подчиненных слишком невелик был срок моей службы в округе, тем более — в должности командарма. Узнал я их несколько позже, уже там, в Афганистане, узнал, как говорится, в деле.
Утром поднялся на вертолете в воздух. Колонны были в движении. Техника шла, отставших машин не было. Командный пункт дивизии застал в Ташкургане. Командир доложил обстановку на маршруте, после чего я уточнил решаемую дивизией задачу. Особых беспокойств первый этап марша не вызывал.
Через несколько часов мы сделали еще один облет войск, переправившихся через границу. На этот раз — с маршалом Соколовым. Первое приземление – в Пули-Хумри, где расположилась одна из колонн дивизии. Хорошо помню эту картину. У колонны щебетали с нашими солдатами вездесущие афганские «бочата» — мальчишки. Возле командирской машины собрались люди постарше — бородатые старики, мужчины. В стороне стояли женщины. На лицах были доброжелательные улыбки, живой интерес к прибывшим «шурави».
Так было. Наши военные колонны с радушием встречал афганский народ. Я хочу однозначно сказать об этом. Кое-кто сегодня с недоверием, с усмешкой говорит о первых совместных субботниках, вечерах дружбы, взаимном посещении делегаций... Но так было. Другое дело, что в дальнейшем ситуация изменилась. О причинах этого — разговор особый.
Световой день предназначался для отдыха, но мало кто успел тогда отдохнуть. Тут и общение с местным населением, и обслуживание техники, и масса других забот. Как я уже говорил, частям нашей передовой дивизии следовало продвигаться в направлении Кундуза. Но вечером, в 19.00, я получаю новую задачу — повернуть дивизию на Кабул. Пытаюсь связаться с командиром соединения — связи нет. Командный пункт, как оказалось, втянулся в горы, и связь временно была потеряна — горы экранируют радиоволны. Что делать? Когда КП выйдет на доступное связи пространство?
Минут через тридцать звонит маршал Соколов, интересуется, поставлена ли новая задача дивизии.
— Пока не поставлена, — отвечаю, — ввиду отсутствия связи.
— Дорогой товарищ! — слышу голос маршала. — Вы понимаете личную ответственность за срыв задачи?
— Так точно.
Маршал положил трубку.
Я, конечно, понимал всю меру ответственности, понимал и вытекающие из нее последствия... К 17 часам следующего (27 декабря) дня дивизия должна быть в Кабуле. Связался с подполковником Касымовым, командиром авангардного полка. Тот имеет связь с комдивом. Через него поставил новую задачу дивизии. В 20 часов ее колонны двинулись на Кабул.
Наиболее трудным оказался этот, второй, переход. Здесь предстояло преодолеть высокогорный перевал Саланг. За все послевоенное время наши войска впервые осуществляли такой переход.
Участок протяженностью в 94 километра был отмечен на командирских картах как особо опасный. Ночью дорога обледенела. На подъеме буксовала колесная техника, на спуске — гусеничная шла юзом... Тоннель — 2700 метров. Его вентиляция рассчитана на прохождение машин с карбюраторными двигателями. А тут пошла дизельная — БМП, танки. Образовалась загазованность. Вести технику водителям пришлось в противогазах.
К назначенному времени первое соединение армии было в Кабуле. 29 декабря двумя полками вошла в Афганистан еще одна мотострелковая дивизия — через Кушку. Ее части расположились в Герате и Шинданде. В последующем зона ее ответственности расширилась до Кандагара.
Я почувствовал некоторое облегчение, но, видимо, напряжение, трудности маршевых переходов не могли пройти просто так. Я выкуривал тогда по две пачки сигарет в день. Ходил черный. И вот 31 декабря — температура 39 с десятыми. Воспаление легких. Госпиталь. Но чуть оклемался — и в Кабул.
В Афганистан в первых числах января нового, 1980 года передислоцировался из Термеза штаб армии. В Кабуле тогда выпал глубокий снег. «Русские принесли», — говорили афганцы.
Записал военный корреспондент
подполковник И. ЕСЮТИН.
Б. И. Ткач. Интервью командарма
– Борис Иванович, где вас застала новость о начале войны в Афганистане?
– В машине. Мы с сослуживцем возвращались из Владимир-Волынской дивизии и слушали новости по радио. Сразу подумалось: не дай, Боже, туда попасть. Честно говоря, хотя я и военный, уже и генералом был, но особенного желания воевать не было. И не только у меня... А узнал, что лечу в Афганистан, числа 11-12 февраля в Ровенском учебном центре. Из Москвы из Главного управления кадров позвонил по телефону генерал-лейтенант Василий Брюхов: "Вам нужно завтра быть в Москве. Поедете в Афганистан первым заместителем командующего Ограниченного контингента советских войск". Пока он это говорил, у меня мелькнула мысль: а что я там забыл? Я так и спросил... А он мне очень метко ответил: "Приедете в Москву. Вам объяснят, что вы там забыли и что найдете"... В Кабул я прибыл 17 февраля. Буквально на следующий день полетел на выполнение задания.
– Тогда допускали, что едете надолго?
– Нет. Ведь Ограниченный контингент войск формировался из военнослужащих запаса, приписанных к Туркестанскому и Среднеазиатскому военным округам, то есть людей, которые когда-то отслужили в армии и находились на учете в военкоматах. Их призвали с фабрик, заводов, из колхозов, переодели, вручили оружие и несколько недель сбивали как военный организм. На это пошел почти месяц. А призывали на два. По-видимому, руководство рассчитывало: придем, быстренько наведем порядок, будем свертываться и уходить. А все другое – дело афганских армии и народа. Вышло не так.
И вот уже февраль, март... А мобилизованные хотят домой. Их дома семьи ожидают, работа, проблемы свои. И не то, что не хотят, они уже начали коммерцией заниматься. Ведь многие знали местные языки, договориться могли. В Афганистан – водку, в Союз – дубленки, наркотики. Где угодно прятали, даже в шинах автомобилей. Доходило до анекдотов. Однажды прапорщик спрятал в цистерне заправщика несколько десятков ящиков водки и залил горючим под самую завязку. На границе – проверка. Он спокойно идет открывать люк... А все этикетки всплыли.
– «Срочников» в первые месяцы вообще не было?
– Были, но очень мало, где-то 10 процентов от военных потребностей. Тогда пошли другим путем. Каждому военному округу поручили сформировать какую-то часть полностью по штату военного времени. Комплектация – к игле. И весной 80-го началась замена. И тогда мы поняли, что останемся там надолго. Правда, не знали, на сколько. Нам говорили: вот-вот настроится обстановка, вот-вот разобьем эту банду, потом – следующую... Короче говоря, мы с каждым днем все больше убеждались, что войне не видно конца. Тогда ввели периодичность замены войск.
– Я слышала версию, что вывод ракетных войск был первой попыткой вывести войска из Афганистана.
– Это не так. Когда я в 82-м уходил, то передавал новому командующему 202 гарнизона наших войск на территории ДРА, разных по численности. И каждый нужно охранять. Круглосуточно. А это дополнительный отрыв людей. Выходит, пришли для того, чтобы сами себя охранять. Кого-то посылать в бой. Взять хотя бы ракетные дивизионы дивизии и зенитно-ракетную бригаду армии. Нужны огромные территории, где располагаются войска со своими самыми могучими ракетами. Расставили охрану, и выходит – только повар свободен. Это была главная причина, почему их выводили. Они были лишними. Танковые полки также выводили. В горах танки могут действовать ограниченно. А охранять их нужно. Это нельзя сравнить с мотострелковым отделением, где автомат или пулемет на плечах и все восемь штыков в атаке.
– Первые месяцы войны в Афганистане часто называют бытовой войной...
– По-видимому, это так. Пока ко всему привыкли... Войско почти в 100 тысяч нужно было ежедневно обеспечивать. Борщ – в консервных банках. Картофель, морковь, свекла, лук – сушеные. О воде – отдельный разговор. Нам сначала поставляли "Боржоми". Она, по-видимому, хороша, если ее употреблять с лечебной целью. Но в условиях Афганистана, где жара 40 с избытком, выпил стакан – два вышли. Смотришь на руку и видишь, как вода испаряется. И через десять минут уже губы пересыхают, пить хочется.
Потом начали привозить в маленьких консервных баночках египетский виноградный сок. Вот такая баночка утоляла жажду на полдня. А еще кипятили воду с верблюжьей колючкой. Вода становилась желтоватого цвета, но была замечательным антисептиком. Ведь мы еще спасались от дизентерии, гепатита, других болезней... И все снабжение получали из Советского Союза, в том числе боеприпасы, топливо, бензин. Железной дороги в Афганистане не было ни одного метра. Круглосуточно в течение десяти лет ходили челноками машины. И они становились главными объектами обстрелов.
– Когда же началась настоящая война с полномасштабными боевыми действиями?
– Приблизились к этому весной 1980 года. А вообще первое серьезное выступление оппозиции, правда, не вооруженное, состоялось 23 февраля. На улицы Кабула вышли несколько десятков тысяч людей, среди которых, кстати, было много иностранцев, представителей дипмиссий. Ведь все посольства, в том числе и Соединенных Штатов, в Кабуле работали всю войну... Возгласы "Аллах акбар!", подстрекатели с "матюгальниками", все заполнено дымом... Эти подстрекатели, когда шли из гостиниц, подожгли свои номера. Вышло, что Кабул якобы горит...
Бабрак Кармаль и его руководство, конечно, испугались выступления и были готовы его разогнать. Но маршал Сергей Соколов, который координировал все действия советских и афганских войск, решил, что нельзя поддаваться на провокацию, и военные из местечек не вышли. Применили только афганскую авиацию. Реактивные самолеты пролетели несколько раз над улицами Кабула на высоте приблизительно 50 метров. Летели с форсажем. А это такой звук, как выстрел. И народ разбежался. Но с тех пор начались выступления практически по всей стране. Подошли душманы. И уже с весны 80-го мне пришлось как первому заместителю командующего принимать участие в боевых действиях, в частности, и в разоружении частей, которые не перешли на сторону правительства.
Н. ФИЛИПЧУК.
(«Голос Украины»).
Вы с честью выполнили приказ Родины!
Дорогие боевые друзья, однополчане гвардейской 103-й воздушно-десантной дивизии и 345-го отельного парашютно-десантного полка по специальной Кабульско-Баграмской воздушно-десантной операции 1979 года!
Прошло 40 лет с той поры, когда вы, молодые и сильные, с гордостью проходивщие службу в Воздушно-десантных войсках, не ведали, что 11 декабря 1979 года вас поднимут по боевой тревоге. В период с 25 по 29 декабря 1979 года далеко за пределами Родины вы с честью выполнили боевой приказ!
Родина высоко оценила ваш коллективный подвиг, наградив одним Указом Президиума ВС СССР 103-ю воздушно-десантную дивизию высшей наградой – орденом Ленина, а 345-й отдельный парашютно-десантный полк – орденом Боевого Красного Знамени. Это единственные в ВС СССР дивизия и полк, награжденные высокими государственными наградами спустя 35 лет после Великой Отечественной войны.
Прошу почтить память погибших в первые часы операции и в ее ходе. Выразить соболезнование родным и близким членов экипажа Ил-76 и личного состава 345-го отдельного парашютно-десантного полка 103-й воздушно-десантной дивизии, находившегося в самолете, не долетевших до места высадки десанта.
С уважением –
Сергей ЧЕРВОНОПИСКИЙ,
председатель УСВА,
ветеран Воздушно-десантных войск,
участник Кабульско-Баграмской воздушно-десантной операции,
генерал-лейтенант.
Вспоминает С. В.ЧЕРВОНОПИСКИЙ
– Сергей Васильевич, начало Афганской войны стало для вас неожиданностью?
– Да. Думаю, не только обычные советские граждане, но и большинство военных не ожидали подобного поворота событий. Если вы помните, в 1979 году в Иране победила исламская революция, там сложилась напряженная обстановка. И, когда нас подняли по тревоге и отправили в неизвестном направлении, мы решили, что летим в Иран. Только в самолете узнали, что конечный пункт прибытия — Кабул.
– Вы в то время в каком звании были?
– Я служил лейтенантом, командиром парашютно-десантного взвода 103-й Витебской парашютно-десантной дивизии. Никаких политических консультаций «особисты» с нами не проводили. Все было по-военному: задача поставлена — нужно выполнять! Чуть позже нам, конечно, кое-что разъяснили. Думаю, только потому, что десантники, выполнившие свою задачу, должны были уйти, а дальнейшие действия возлагались непосредственно на мотострелковые войска.
– Как вас встречали в Кабуле, какая была обстановка?
– Спокойная, обошлось без эксцессов. Правда, врезавшись в гору, разбился военно-транспортный самолет Ил-76. На его борту находились, кроме экипажа, 37 десантников и хозяйственный взвод нашого батальона. Это были первые потери непосредственно уже на афганской земле.
Поскольку мы шли с боевой техникой, то после десантирования, которое длилось более суток, нам сразу же поставили задачу захватить Кабул.
– Что подразумевалось под этим?
– У каждого подразделения была своя цель. Мое подразделение блокировало мотострелковую дивизию афганской армии, мы не допустили ее выхода из места расположения. Не скрою, шли серьезные, ожесточенные бои.
Спецподразделения КГБ СССР «Гром» и «Зенит» брали дворец Амина и выполняли задачу по, так сказать, передаче власти новому руководителю Афганистана, котрого мы привезли с собой в самолете. Представляете, 50 спецназовцев захватили здание, которое охраняли 300 человек. Этой уникальной операции нет аналогов в истории вообще и в истории спецназа, в частности. Кстати, не менее уникальным было и десантирование нашей дивизии. Собственно говоря, подобных высадок десанта после Второй мировой войны не было больше нигде.
– Сергей Васильевич, какими были бытовые условия у наших ребят?
– В первые дни войны — просто жуткие. При двадцатиградусном морозе (Кабул находится на высоте 1200 метров над уровнем моря) мы спали в палатках без печек! А вокруг — снег по колено. Солдаты стелили один брезентовый тент боевой машины на землю, ложились, не раздеваясь, не снимая теплого зимного обмундирования, а вторым тентом накрывались. Укладывались плотно один к одному — солдаты и офицеры. Перевернуться на другой бок можно было только синхронно со всеми остальными. При этом, что удивительно, практически никто не болел.
– Перед сном принимали по сто граммов?
– Честно говоря, спирта для разогрева у нас тоже не было. Видимо, сказывалась концентрация каких-то физических сил организма, поэтому никто и не заболел. Кстати, чтобы просто подняться после такой ночевки, приходилось какое-то время шевелить руками и ногами — разрабатывать суставы. Только после этого можно было двигаться. В противном случае, если солдат по неопытности вскакивал сразу — ноги моментально подкашивались и человек падал.
Спустя несколько недель после десантирования нам подвезли так называемые паларисы. Так мы называли трубы (запаянные с одного конца) с пробитими дырками. Туда заливали солярку (дров в Афганистане и в помине не было), она горела, труба нагревалась и обогревала палатку. Потом, значительно позже, у нас появились нормальные печки и достаточное количество кроватей. Был даже период, когда солдаты спали втроем на двух кроватях: ложились на них не вдоль, а поперек. Когда кроватей стало достаточно, мы ставили их в три яруса.
Конечно, чего там скрывать, и вши завелись. Чтобы избавиться от них, накаляли в печке шомпол от пистолета и проводили им по рубцам тельняшки. Вши аж трещали, когда плавились… Ведь в то время и близко не было современных средств от насекомых.
– Ужас какой…
– Да! В феврале, только через два месяца после десантирования в Афганистан, у нас появились банно-прачечные комбинаты, где можно было и одежду пропарить, и самим помыться нормально — с мылом и горячей водой.
– Расскажите, как кормили советских солдат?
– Еда тоже, так сказать, соответствовала нашей экстремальной жизни. Бурную радость у солдат вызывали консервированные борщи советского производства. Лакомством считалось коронное солдатское блюдо — тушенка. Вы не поверите, но еще мы искренне радовались сушеному картофелю. А хлеб, который выпекали сами, был совершенно жуткий, по внешнему виду он напоминал мокрую глину. Но такие испытания продолжались лишь до тех пор, пока не наладили нормальную работу хлебопекарен.
Со временем мы приспособились даже срезать сало из свинины, которую привозили из Союза, и cолили его. У меня в роте было два ящика из-под гранат, где хранился запас соленого сала. Его мы употребляли как сухой паек во время боевых действий. А в период затишья делали импровизированные сковородки и жарили на них сало с луком. Эту вкуснятину добавляли в консервированный борщ и таким образом получали более-менее съедобное блюдо — что-то похожее на еду.
Елена ШЕРЕМЕТА.
(«Факты»).
Из дневника военного советника
25-26. 12. 1979 г. Гул транспортных самолетов в воздухе стал непрерывным. Шли большие потоки транспортных самолетов. Они параллельно садились на аэродромы Кабул и Баграм. Запрета на международные рейсы нет. На смотровой площадке аэропорта Кабул пассажиры, индусы и пакистанцы, в ожидании своего рейса наблюдали за реальным десантированием Советской армии. Самолеты садились с минимальными интервалами, не выключали двигатели, притормозив, начинали разгрузку. Толстобрюхие транспортники освобождались от бронированных машин, вооружения, десантников и без промедления уходили на взлет. Выгрузившиеся подразделения по им одним известным командам двигались по разным направлениям к местам сосредоточения.
Воздушная операция была бы совсем блестящей, если бы не потеря одного Ил-76. При выполнении посадочного маневра он врезался в одну из вершин, окружающих аэродром Кабула. В результате погибли семь человек экипажа и 37 десантников. На улице уже темнело, и эхо мощного взрыва в горах предшествовала сильнейшая вспышка, мгновенно осветившая заснеженные горные вершины.
Международным рейсом Москва – Кабул самолетом Ил-62 прибыли семьи советников Герасименко В. Д. и Новикова А. П. Самолет сел в интервале между военно-транспортными самолетами. Новикова прилетела с маленькой дочкой. Обычно “десятка” задерживала жен на 3-4 месяца, мотивируя опасностью ситуации в стране. Наверное, сейчас, по их мнению, ситуация стала совсем безопасной… Или это демонстрация безопасности?
Боевые машины десанта с такими родными лицами наших солдат на броне появились в микрорайонах, в которых жили советники. Колония советников встречала их с искренней радостью. Последние недели зимы напряженность витала не только в воздухе, в информационном поле, но и в душах людей. Постоянные инструкции о собственной и коллективной безопасности, повышение степени защиты и охраны не давали повода для беспечности. А теперь пришли наши – все страхи позади.
Жители микрорайона живо общались с солдатами. Узнали от них, что уже две недели они маются по снегам, мерзнут в броне и о горячей пище вспоминают только во сне. Инициативные женщины быстренько организовали горячие супчики для солдат. Некоторых десантников удалось затащить в гости в соседние дома, в которых жили советские советники, и дать возможность умыться и нормально поесть. Десантники не сразу справились с таким “нападением”, вели себя напряженно и осторожно. Они готовились совсем к другому и пока еще не знали, что им предстоит завтра. Дети советников облепили боевые машины и безудержно лезли общаться с десантниками.
На форме прилетевших советских солдат и бронетехнике нет эмблем Воздушно-десантных войск. Командир одного из экипажей пояснил, что это не разгильдяйство. Их заставили вычистить все признаки ВДВ еще перед вылетом, маскировали под общевойсковые части, ссылаясь на какое-то международное соглашение, запрещающее перемещение и применение войск быстрого реагирования. Он говорил, но сам понимал, что шила в мешке не утаишь.
Местные афганцы были поражены такими встречами на улицах родного города, но к пришельцам относились доброжелательно, угощали мандаринами, чаем, сигаретами. Складывалось впечатление, что они встречали армию-освободительницу.
Погода дала десанту высадиться, но теперь начинается снегопад.
27. 12. 1979 г. Утром генерал Егоров А. А. вылетал на Ми-8 в предполагаемый район катастрофы самолета Ил-76, но точного места падения из-за сильного снегопада не нашли.
День предвыходной. Несмотря на видимые существенные изменения в обстановке, рабочий день прошел по сокращенной программе. В домах отключили электричество и отопление, было холодно и неуютно, сидели не раздеваясь.
Неожиданно прибыл переводчик штаба ВВС и ПВО Назим Салманов. Нашу группу из пяти человек (Стадниченко В. Д., Аблазов В. И., Герасименко В. Д. Добролюбов А. Н., Владимиров В. В.) вызывают на работу. В дороге все переглядывались между собой, пытаясь спрогнозировать цели этого вызова, но так и не додумались ни до чего.
В штабе ВВС и ПВО обстановка боевая: не мельтешит афганская охрана, их сменили десантники, перед штабом и внутри него развернуты новые радиостанции. В кабинетах знакомые советники перемешались с советскими офицерами в полевой форме и какими-то солидными людьми в пальто и шляпах.
Генерал Орлов О. Г. прервал свой разговор с генерал-полковником Гайдаенко И. Ф., который руководил в Кабуле всей военно-транспортной операцией, и обратился к нам: “Вы – боевая группа. Сейчас объявлена повышенная боевая готовность. Ваша задача: в случае объявления полной готовности №1 блокировать руководство и управление училища ВВС и ПВО, не допустить вооружения, направления курсантов и офицеров для усиления охраны в штаб ВВС и ПВО, а также их вооруженного выступления по другим задачам. Объясните твердо и настоятельно начальнику училища Джурабеку, что положение в аэродромной зоне и в городе в целом контролируется нашими десантниками и во избежание эксцессов и несогласованных действий все курсанты должны находиться в классах без оружия, а офицеры – на своих рабочих местах. Все вопросы взаимодействия, в том числе и решение поступивших им от афганского командования приказов, должны решаться только через нас. Численность группы я сокращаю – Герасименко В. Д. остается здесь для организации закрытой связи. По всем возникающим вопросам обращаться непосредственно ко мне».
В кабинете начальника училища ВВС и ПВО без нашей команды уже было собрано все руководство. Афганцы за видимой флегматичностью не могли скрыть своего волнения и неуверенности.
Мы разъяснили им, что ранее установленные схемы действия по готовности №1 недействительны. При этом на усиление охраны штаба и других объектов из училища никто не должен быть направлен. Далее пересказали в менее категоричной форме задачу, поставленную нам Орловым О. Г. Афганцы посовещались между собой на непонятном нам языке пушту и, видимо, приняли какое-то решение. Телефонный звонок привлек внимание всех присутствующих. Начальник училища Джурабек снял трубку, молча выслушал и сказал: “Есть!”. Положив трубку, он посмотрел в нашу сторону и больше вопрошающе, чем утверждающе, сообщил: “Объявлена 1-я готовность”.
Теперь уже мы вместе составили схему размещения курсантов по аудиториям, назначили старшими офицеров, определили процедуру закрытия и опечатывания комнат с оружием, закрепив за каждым советником объекты контроля и ответственности. Джурабек после нескольких минут сомнения все-таки попросил разрешения связаться с Главкомом. На противоположном конце трубку снял Орлов О. Г., который от имени Главкома подтвердил данные нами указания.
Неожиданно наша группа усилилась – пришел наш “особист” Николай со своим переводчиком. Николай доверительно сообщил нам так, чтобы не слышали афганцы, что одной из опасных фигур является начальник авиационного факультета Вазери и его необходимо держать под контролем и в случае опасности блокировать.
Мы пригласили Вазери и деликатно объяснили ему, что он нам постоянно нужен здесь для организации управления наиболее многочисленным факультетом. После нескольких неудачных попыток выйти из кабинета он, наконец, понял свое место в сложившейся ситуации.
Другой “фигурой особого контроля” оказался Адамхан, начальник политотдела училища, но его появление здесь не ожидалось, так как его задержали где-то на подходе.
Внешне, со стороны все мы – и руководство училища, и боевая группа советников имели грозный вид: автоматы, рожки, рассованные по всем карманам курток, брюк и пальто, да еще заткнутые за пояс пистолеты без кобуры. Но я больше чем уверен, что никто не представлял себе своих действий хотя бы на шаг вперед. Советники заняли позицию так, что руководство училища оказалось в глубине кабинета, ближе к большому столу своего начальника. Но как афганцы поведут себя в решающий момент? И когда этот решающий момент наступит? И как должны вести себя мы?
Многое определялось тем, что большинство присутствующих афганцев – воспитанники киевских военных ВУЗов. Пока их согласия и подчинения удавалось добиться силой убеждения и только возможной угрозой применения оружия.
В кого стрелять? Напротив стоят и сидят все свои. Лицемеры, интриганы, двурушники есть. Но кто враг, который может опередить?
Периодически офицеры и советники выходили для контроля за охраной оружейных комнат и поведением курсантов.
Вдруг началась интенсивная стрельба. Стреляли сразу в нескольких местах. Наиболее сильно стрельба велась в районе складов прямо перед окнами кабинета и в стороне Главного командного пункта. Автоматные и пулеметные очереди перемежались с разрывами каких-то более мощных снарядов.
Это и стало тем решающим моментом. Я заволновался. Снял с предохранителя свой АКМ, но, посмотрев сначала на афганцев, которые даже не потянулись к своему оружию, а потом на своих, стал успокаиваться. Все внешне спокойны, но чувствуется, что эмоции подавлены, ведь нет естественного соответствующего возбуждения и ответной реакции.
Узнать, что происходит, не удается. Городской телефон, прощально звякнув, отключился. Внутренние телефоны перегрузились, связи запутались, выйти на Орлова О. Г. не удалось.
Выход афганских офицеров для контроля прекратили. К оружейным комнатам ходим сами. Дали команду всем афганцам пропускать советских без ограничения.
Стрельба то вспыхивает, то затихает. Сыпануло автоматной очередью по цоколю и первому этажу нашего здания и одновременно послышался шум моторов – подошли боевые машины десантников. Это наш новый аргумент, можно быть более спокойным. Стрельба теперь уже никого не волнует, хотя десантники, немного постояв, ушли.
В 23.00 на радиоволне радиостанции Душанбе и даже диктором этой радиостанции было передано сообщение о том, что к власти пришли новые прогрессивные силы во главе с Кармалем Бабраком. А около трех часов ночи по этой же радиостанции передали сообщение, что Амин за свои злодеяния приговорен к высшей мере и приговор приведен в исполнение. Руководителем страны стал Кармаль Бабрак. Далее было передано его заявление. Только теперь окончательно прояснилось, что происходит в стране и в каких событиях мы участвуем.
Джурабек нашел в шкафу старые журналы с составом первого правительства ДРА. Там они все вместе: Тараки, Амин и Кармаль Бабрак. Вытащил из рамки на столе фотографию Амина, посмотрел на портрет, висящий на стене, и, как бы ища поддержку у окружающих, спросил: “Что делать? Снимать или подождать? Да чего ждать, его же уже нет”. Сам же встал на стол, снял и портрет Амина со стены.
Можно представить, что творилось у него в душе. Всего несколько дней назад по указанию Главного политического управления на собрании офицеров он поносил последними словами предателя и врага государства Кармаля Бабрака.
Во двор въехало несколько боевых машин десанта (БМД). Остановились, моторы ревут. Вышел на улицу, нашел командира – жаль, что не к нам, заблудились, им надо на аэродром. Показал дорогу. Они лихо развернулись, снесли фонарный столб, зацепились за угол здания, разбив собственные фары, и умчались.
Наступает утро 28 декабря 1979 года. Похоже, что мы свою задачу выполнили. Но я где-то потерял запасную обойму от пистолета. Их у меня дома полно, но эта с выжженным номером пистолета. Неприятный осадок. Плохо не то, что потерял, а то, что кто-то ее найдет. Обошел все точки, где пролегал ночной маршрут. Результата нет. Хотел плюнуть на все это дело, а тут навстречу Джурабек: “Вот на диване, где вы сидели, нашел обойму. Не ваша ли?”
В Баграме 27 декабря 1979 года команда от Амина для летчиков все-таки прошла. Ее блокировать не удалось. Летчики заняли места в кабинах и запустили двигатели. Однако на этот случай в конце полосы установили орудия, которые должны были предотвратить взлет. На шум работающих двигателей на стоянки прибыли БТР и стали огнем поливать бетонку перед самолетами. Вылет не состоялся.
28. 12. 1979 г. Утром к нам на помощь подошли боевые машины десанта. Они привезли советских солдат для охраны оружейных комнат. Чтобы они не заблудились, их сопровождал переводчик Назим Салманов.
Получено распоряжение: все афганские военнослужащие должны сдать все виды оружия под охрану десантников. Выдавать оружие разрешалось индивидуально под нашу ответственность и в нашем присутствии.
Афганские офицеры возмущены этой акцией, но все подчинились. Понесли автоматы и пистолеты. Сдавали оружие по упрощенной схеме: положил и ушел.
У тех, кто прибывает на службу, оружие отнимают десантники на первом кордоне, у въезда на территорию аэродрома. Они не деликатничают и не церемонятся. Прибывающие офицеры возмущены, и в связи с этим симпатии к Советской армии не высказывают.
Местное руководство без паузы разворачивает пропагандистскую работу. Вызвали секретарей парторганизаций. Текст воззвания на магнитофон для последующей внутренней ретрансляции записал Саид Мубарак Шах. Курсанты в который раз аплодируют новой власти.
Передал домой, в микрорайон, дом 115, что остался на дежурство на вторые сутки, а это значит, что жив, здоров и со мной все в порядке. Страшно представить, что было бы с ними, если бы хоть на время в том районе наши утратили контроль над ситуацией. Афганская охрана превратилась бы в палачей… Кто виноват? Сам! Сам ошибся, что согласился на их приезд сюда, сам должен быстро, при первой же возможности, отправить их обратно в Киев.
Ночью посмотрел на десантников. Курсанты-афганцы окружили их, пытаются разговаривать. Ни те, ни другие не знают языка, но удивительно понимают друг друга. Афганцы принесли свои одеяла, носят сигареты, чай, конфеты, поистине теплая дружеская встреча.
Поговорил с десантниками. Их комбат, капитан Алиев, наполовину афганец, очень горд, что прибыл сюда помогать. Прилетели они из Белоруссии, Узбекистана, витебские и ферганские. На аэродромах в снегу на сухом пайке просидели по две-три недели. 350-му полку не повезло с самого начала: при погрузке на железной дороге один упал с платформы, ударился головой об рельс и скончался. Жертвы авиационной катастрофы тоже из их числа. Много полегло ферганцев при штурме резиденции Амина. “Нам втолковали, что мы идем помогать Амину, а мы пришли и убили его. Какие сказки нам еще расскажут?”.
16.20. Срочно – Орлову, Дадыкину от начальника гарнизона Мазари-Шариф:
В Мазари-Шариф арестован брат Амина Абдула. Вместе с ним задержаны еще три человека: Хар Голь, Абдула Джалиль, Амук. Шофер сбежал, попытался купить машину за деньги, но тоже задержан
На ночь нам поставили кровати, но сон не приходил. Джурабек (начальник училища): “Хорошо у нас получилось, не так, как в Пухантуне (пехотном училище) и гарнизоне Баграм. Но если бы и здесь были некоторые офицеры, также могла бы пролиться кровь”.
В Пухантуне успели вооружить курсантов и направить их на автомашинах на усиление охраны министерства обороны. По дороге их машины были обстреляны, до цели не доехали, много жертв.
В Баграме в кабинете начальника гарнизона были убиты два представителя, которые пришли его арестовывать. Предположили, что это сделал сам начальник, который исчез из гарнизона. Его задержали в аэропорту Кабула, зазвали в комнату советников, и, когда из Баграма пришла информация об убийстве, Назим Салманов надел на него наручники. В обойме пистолета у него не хватало трех патронов, но потом версия не подтвердилась, его алиби подтвердил командир отряда ВТА Низамов.
В нашем районе стрельба была из-за того, что офицеров Главного командного пункта блокировать не удалось. Они из окон здания начали обстрел штаба. На выходе из Хаджироваша (территории аэродрома) из гранатомета с противоположной стороны дороги подбили БТР. Механик-водитель погиб. Стрелявший скрылся.
При проверке афганских караулов была обстреляна машина, убиты четыре офицера.
Для поиска жертв катастрофы Ил-76, документов экипажа и сопровождавщих генерал-полковник Гайдаенко И. Ф. вызвал группу альпинистов ЦСКА, которые проходят тренировочные сборы на Тянь-Шане. Все они в ярких альпинистских пуховках заметно выделяются среди зеленой массы войск. В составе группы два прапорщика, остальные гражданские. Список группы альпинистов, получивших оружие (10 человек): Ильинский Е. Т., Смирнов В. А., Валиев К. Ш., Хрищатый В. Н., Попенко Ю. С., Фомин С. Г., Пантелеев Н. В., Луняков Г. Е., Роднищев В. Е., Воскобойников А. П.
Они говорят: “Живешь и не знаешь, что где-то происходят такие события”. Они очень сожалели, что нет с ними обеспечивающего их вертолета, который натренирован для посадок в горах.
29. 12. 1979 г. В последних числах декабря в районе Кундуза в одной из афганских частей были убиты четверо наших советников.
Жену Тараки выпустили из тюрьмы, ее поселили в 113 доме нового микрорайона. Она ничего не знала о судьбе мужа.
Вера Свобода, жена летчика-инструктора, в микрорайоне организовала охрану и оборону нашего жилища. Она “поставила под ружье” всех домочадцев, научила пользоваться автоматом, забаррикадировала входные двери (благо, вся мебель металлическая), проинструктировала по мерам безопасности (к окнам, дверям не подходить, отдыхать в коридоре и др.), организовала суточное дежурство. Не такие они беззащитные наши женщины.
30. 12.1979 г. Из записей дежурного советника:
12.30. Генерал-полковник Гайдаенко И. Ф. сообщил: высажено на горе 8 альпинистов, 2 инженера, 5 десантников. Есть договоренность с госпиталем о перевозке в морг тел погибших в авиационной катастрофе.
15.45. Сеанс связи с альпинистами через радиостанцию Р-118.
16.00. Пилот вертолета Ми-8 № 420 сообщает: находится на гребне горы в месте удара Ил-76. Одна часть самолета – на одной стороне, другая – с другой стороны гребня. Наиболее интересующие части – с противоположной стороны палатки.
18.00. Телеграмма из Кандагара от Иванцова: Главному военному советнику, Советнику Главкома ВВС. У меня находится представитель ТуркВО (из Ташкента) подполковник Макаров. На аэродром Кандагар должен сесть полк МиГ-21 ВВС СА. К приему, расстановке самолетов и личного состава готов. Прошу сообщить точную дату и время прибытия. Желательно до приема основных единиц прислать передовую команду. Беспокоюсь, почему этот вопрос решается без ваших указаний для меня лично.
Среди руководящего состава афганских товарищей наблюдается неуверенность за свое служебное положение. Информации по линии Главкома поступает мало. Все работы ведутся лишь согласно ваших указаний.
20.35. В районе крепости Балахисар слышна стрельба.
Всего за сутки авиацией выполнено 16 вылетов самолетов МиГ-21 бис для барражирования над Кабулом, 2 вылета вертолетов Ми-8 для разведки над районами передвижения частей 108-й мотострелковой дивизии, 2 вылета вертолетов Ми-8 для поисковых работ в районе катастрофы самолета Ил-76.
31. 12. 1979 г. Кабул. Погода: снег, нижний край не просматривается, видимость 1 км, температура – около нуля.
Доклад альпинистов. Погода плохая, сильный ветер, снегопад, при улучшении погоды выйдем на связь. Площадка для посадки вертолета есть. Нужны 3 раскладушки, 3 матраса, 5 8-ми кратных биноклей, 5 одеял, дрова и сигареты.
Кандагар. Доклад Иванцова: обстановка сложная. В городе демонстрации, выступления, уличные бои. Поставил задачу авиационным частям (366 истребительно-авиационный полк, 225 ремонтно-техническая бригада, 66 зенитно-артиллерийский полк, 218 зенитно-ракетный дивизион, КП) на боевые действия. В 12.10 поднял пару на разведку – в городе белые флаги. В 15.10 произвел три вылета с боевым применением по отступающим душманам.
Кабул. Училище ВВС и ПВО. Курсанты и молодые офицеры собрались и попросили объяснить, что происходит? Аудитория утомленная и неоднородная: “Кто такой Бабрак Кармаль? Откуда он появился? Ведь его же выгнали из партии и из Афганистана, а теперь он появился и стал самым главным”.
Это уже не аплодисменты, это уже потихоньку опомнились, начинают сомневаться или среди них посеяны сомнения. Излагаю свою точку зрения:
“Бабрак Кармаль – соратник Тараки, его заместитель. Когда они разошлись во взглядах, Тараки отправил его послом в Чехословакию. Но не убил же. Потом Аминовская реакция стала крепнуть и всех парчамовцев стали вызывать в Афганистан и расправляться с ними. Тех, кто не приехал, выгнали из партии и лишили гражданства. А как поступил Амин? Он убил человека, которого сам называл учителем, человека, который помог ему выдвинуться на государственные посты. Его террор ослабил революцию. Кто теперь может защищать завоевания революции? Кто остался? Задача Бабрака Кармаля и состоит в том, чтобы объединить все оставшиеся силы партии на борьбу с контрреволюцией”.
“А почему же, когда убивали марксистов-парчамистов, Советский Союз ничего не делал?”.
“Мы не вмешиваемся в ваши внутренние дела. Вы сами выбираете то, что вам нравится. Это сейчас к Советскому Союзу обратились, и помощь пришла. Конечно, у вас много сомнений, и у нас нет ответов на все вопросы. Но помните главное: там, где был советский солдат, еще никогда не было плохо. Вы знаете нас, знаете тех ребят, которые сидят у комнат с оружием. Кто-нибудь из них похож на врагов? Мы вместе сделали все для того, чтобы сегодня вы живыми и здоровыми сидели здесь”.
Начальник политотдела Адамхан был освобожден 31 декабря 1979 года. Заходил в кабинет начальника училища ВВС и ПВО, покрутился и ушел. В старой должности работать не будет.
Афганские офицеры много говорят о негативных чертах и делах своих товарищей, про существование различных враждебных групп. Все это похоже на доносы и соперничество. Но и советники разделились: в большинстве каждый отстаивает своего подсоветного.
Дома старший сын Костя рассказал мне, чем отличаются между собой БТР, БРДМ и БМД, а младший – Ваня спросил: “Папа, это у тебя Калашников? Когда война кончится, елка будет?”.
Из задач на 01.01.80. Из Маров будет перевозиться на Ан-12 один батальон штурмовой бригады для охраны аэродрома Кандагар. Затем комендатура и одна авиаэскадрилья Миг-21 ФМ 136 авиационного полка истребителей-бомбардировщиков. Советникам обеспечить встречу, безопасность и размещение частей и подразделений Советской армии.
С Новым 1980-м годом!
Валерий АБЛАЗОВ.
