|
Вехи службы генерала Романенко
На интервью с такими людьми как генерал-майор Александр Иванович Романенко всегда приходишь с длинным списком вопросов, но всегда не хватает времени спросить обо всем, что запланировал. Государственной границе он отдал всю свою жизнь, а 1983–1986 годах, занимая должность советника командующего пограничными войсками Афганистана, помогал укреплять рубежи этой страны.
– Александр Иванович, как началась ваша служба?
– После окончания в 1959 году Краснознаменного военного института КГБ СССР меня направили в Симферопольский пограничный отряд на должность офицера боевой подготовки. В 1966 году назначили начальником штаба Мукачевского погранотряда, а через год – начальником. Там прослужил до 1974 года. За это время наш отряд показал себя лучшим в округе, я был награжден орденом Красной Звезды.
Потом меня назначили заместителем начальника штаба Западного пограничного округа, начальником отдела КПП. На этой должности служил почти шесть лет. На мою долю выпали XXII летние Олимпийские игры в Москве. Мы готовили КПП для пропуска людей. За Олимпиаду награжден медалью «За боевые заслуги».
В 1980 году меня назначили заместителем начальника – начальником оперативно-войскового отдела войск Тихоокеанского пограничного округа с местом дислокации в Южно-Сахалинске. Там пробыл три года. После этого меня вызвал в Москву на разговор генерал армии Матросов. О чем говорить будем – не знал. Он мне сказал, что есть проблемы с нашим пограничным представительством в Афганистане и нужен человек, хорошо знающий и службу, и боевую подготовку, и организацию охраны границы, чтобы быть советником командующего пограничными войсками Афганистана. «Там группа офицеров, которые будут работать с вами. Как вы смотрите на это?" А как я смотрю? Тем более там шли боевые действия. Я ответил согласием. Короче говоря, пошел к врачам, комиссию проходить. Начали готовить документы. Это был уже сентябрь 1983 года.
– Делали прививки в Союзе?
– Нет, не делали ничего. Ни одного укола. В Кабуле в представительстве КГБ была своя медицинская часть. А мы – пограничники входили в их структуру.
Южнокорейский «Боинг»
Тогда над Сахалином сбили южнокорейский «Боинг». Над островом Манирон. И остатки этого самолета упали в море. Мы там проводили целую операцию: вылавливали всякие плавающие предметы и складировали в морской бригаде Невельска, где стояла наша пограничная морская бригада.
– Вы принимали участие в поисковой операции?
– Я был там представителем. Потом в отпуск меня отправили,
Отдыхаем мы с женой в Сочи и вдруг по радио на пляже объявление: "Отдыхающему Романенко просьба подойти к начальнику санатория". Захожу, мне говорят, что нужно перезвонить генералу Матросов. Из трубки услышал «Как отдыхается?» Я говорю: «Нормально, море хорошее. Отдыхаем». «Александр Иванович, тут такая ситуация: вы назначены председателем правительственной комиссии по передаче остатков сбитого над Сахалином "Боинга". Встреча и передача должны быть через неделю. Вам надо прервать отдых, вылететь на Сахалин и организовать там все, чтобы можно было эту операцию провести».
Прилетел в Южно-Сахалинск, доложил начальнику войск округа Валентину Константиновичу Гапоненко и первому секретарю Сахалинского обкома партии Петру Ивановичу Третьякову, что прибыл с такой-то задачей. Нужно дать команду первому секретарю Невельского райкома навести порядок в порту, что-то подкрасить, что-то вымести, что-то вывезти.
Доложил Матросову, что готов выполнять приказы. Он говорит: "Вы возглавляете пограничную делегацию. Мы пошлем к вам еще пару морских офицеров из главка. Туда мы включим еще командира Невельской бригады Иванова. У вас будет переводчик с японского".
Делегация была из Японии, потому что с Южной Кореей у нас тогда не было дипломатических отношений. И возглавлять ее должен был заведующий департаментом международных отношений – японец. И с ним американский военный атташе, в общем, человек шесть-семь.
Подготовили помещение, вещи, которые передаются. А там рулон какого-то материала в скатке. Детских вещей не передавали, хотя они были. Были там вещи пилотов, удостоверения разные. Останков людей не обнаружили, даже разговоров о них не было. Трупы должны были всплывать, но ни я, ни другие пограничники, участвовавшие в поиске предметов, их не видели. Я ни одного человека, в том числе из экипажа, не видел. А ведь там большую операцию проводили. Тихоокеанский флот оградил место, где упал этот самолет. Туда не подпускали никакие суда, была сложная ситуация. Там один вертолет японский погиб. Он сам почему-то упал. Непонятно. Никто не стрелял по нему.
И вот передали мы это все. И Матросов мне сказал: "Никаких обедов, никаких угощений не делать для этой делегации. На столе должны быть фрукты, сигареты, вода и все, больше ничего".
Когда я служил в Мукачевском отряде, был пограничным уполномоченным четырех соседних держав: Польши, Чехословакии, Венгрии и Румынии. Так там никогда не обходилось, чтобы мы встретились на любой территории и не было обеда, завтрака. А там вот так поступили. В конце, когда они уходили, глава делегации мне сказал: "Спасибо за обед". Но я приказ выполнил.
Ящики были укомплектованы отдельными фрагментами самолета. Все было хорошо упаковано. Я говорю: «Вы будете проверять?". Они отказались и всё подписали, все это взвалили на машину, отвезли к причалу, погрузили на японский корабль, на котором они прибыли в Невельск.
Ну а потом все-таки поехал в отпуск. В ноябре мне была дана команда сдать свои дела. В конце декабря 1983 года мы вылетели в Афганистан.
Афганская страница
– Как вы добирались к новому месту службы?
– Там летал специальный самолет для командующего пограничными войсками и для членов коллегии комитета. Но летчики наши были пограничники. Каждую пятницу ночью самолет вылетал из Москвы, садился в Ташкенте, дозаправлялся и вылетал в Кабул. Прилетели в Ташкент, дозаправились, взлетели. И где-то через полчаса-час самолет возвратился и сделал посадку в Сталинабаде. Оказалось, в Кабуле выпал глубокий снег. А там очень ограниченные возможности со снегоуборочной техникой. Взлетную полосу убирали, но не могли принять. Хотя аэродром там хороший, правда, расположен между горами, надо снижаться, это только опытные летчики могут сделать.
– С чего там начали работу?
– Прилетели, нас привезли в гостиницу, которая была в подчинении представительства КГБ. Потом приехал генерал Ярков. Он выполнял обязанности заместителя представителя КГБ по пограничным вопросам. На следующий день я поехал знакомиться со всеми представителями, с которыми нужно будет взаимодействовать.
Первая точка – представительство КГБ. Там был генерал и оперативные работники во всех провинциях при следственных управлениях МГБ Афганистана. Поэтому я доложил, попросил выделить мне машину и водителя – нашего солдата-пограничника из отдельной роты охраны. Таким образом я был заместителем у двух руководителей: у главного военного советника и руководителя представительства КГБ СССР. И плюс занимал должность советника командующего пограничными войсками Афганистана.
Приехали в генштаб Афганистана, а там находились наши представители. пограничные. Была дежурная служба, которая держала связь со всеми советниками-пограничниками и с пограничными бригадами Афганистана, где были наши советники.
Потом поехали к командующему пограничными войсками Афганистана. Командующим все время моего пребывания там был генерал-майор Фарук. Толковый офицер. Сам, правда, артиллерист.
Я был еще и советником командующего пограничными войсками Афганистана. Моими заместителями были советник начальника штаба, начальника политотдела, начальника вооружения, начальника тыла и много других должностей главного управления пограничных войск Афганистана. Вот это главное управление подчинялось министертсву обороны. У нас оно входило в систему КГБ. А там входило в состав министерства обороны, потому что вооружение, техника, обмундирование – все это в минобороны. И они снабжали продовольствием, боеприпасами. В общем, из одного склада. Три года я был там. Мы жили в городке, где проживал руководящий состав советнического аппарата: советник командующего артиллерией, советник начальника генштаба. В том числе и я там жил в трехкомнатной квартире на третьем этаже четырех этажного дома. А строились эти дома под руководством бывшего мэра Киева Александра Омельченко. Он там был советником строителей.
Там построили домостроительный комбинат, всё делали по образцам Союза. В том числе и этот дом построили. Хороший дом с центральным отоплением, электричеством. И за счет представительства КГБ была оборудована эта квартира всем необходимым. Случались обстрелы, от которых мы прятались.
Я часто вылетал на границу, в основном на афгано-пакистанскую и афгано-иранскую. А на афгано-советской границе были подразделения, которыми командовал Григорий Михайлович Минин. Он был заместителем начальника штаба Среднеазиатского округа, который проводил боевые операции по стабилизации обстановки в приграничных районах Афганистана силами мотомангрупп находящихся на территории Афганистана. Там нам особо делать нечего было.
Мы занимались тем, чтобы помочь афганскому руководству развернуть пограничные войска таким образом, чтобы они могли сдерживать поток бандформирований и меньше 40-я армия тратила своих усилий на то, чтобы закрывать эти караванные пути, чтобы меньше погибало наших солдат и офицеров. Когда я приехал туда в 1983 году, там было пять пограничных бригад и около 17 тысяч личного состава. И всего два пограничных полка – Ургун и Чамкани. Но они были настолько заблокированы душманами, что и высовываться не могли из этого полка, чтобы какие-то пути закрыть. Но со временем их разблокировали.
– А где еще полки базировались?
– Они должны были перекрывать караванные пути. Но поскольку душманы вокруг них были, то задачи выполнять было очень сложно.
– Какая тогда складывалась обстановка на границах Афганистана?
– Во-первых, что такое пограничная бригада афганской армии? Это четыре-десять пограничных батальонов в зависимости от количества караванных путей и обстановки, сложившейся на участке. Укомплектованность была где-то процентов на 30-50. Почему? Ну вот, к примеру, пришло пополнение. Душманы их начали пугать разными своими действиями. То обстреляют батальон, то выставят мины вокруг. И эти солдаты с оружием начинают убегать. Куда? В ту же банду. То есть против народной власти. Опять пополняют бригаду, опять такая же история.
Сложность была с обеспечением этих батальонов. Ведь, на батальонном уровне не было наших советников. Только в бригаде было несколько человек наших: советник командира бригады и начальника штаба, советники начальника политотдела, по технической части, по тылу. Переводчик. Человек пять-шесть. По штату положено семь.
А в батальоны пробиваться было очень сложно. Надо проводить целую операцию, чтобы туда доставить продукты, вооружение, патроны, снаряды, мины. Потому что бригада – это солидная часть, где шесть батальонов, артиллерийский дивизион 75-миллиметровых пушек и минометов, танковый взвод – три танка Т-34. Это была хорошая боевая единица, которая при желании и возможностях могла осуществлять боевые действия самостоятельно.
Но как бы там ни было, а все-таки эти батальоны, бригады тормозили деятельность душманов, мешали им беспрепятственно переходить границу, доставлять патроны и так далее.
Вернемся к организации афганских пограничных войск. Мы организовали там тыловую базу, отдельную ремонтную часть, которая ремонтировала машины, танки, артиллерию. Сугубо пограничные. Даже советники наши при этих частях были. Это в Кабуле все базировалось.
К концу моей службы вырисовались определенные контуры улучшения функционирования пограничных войск в Афганистане. Но потом начались действия высшего политического руководства относительно того, что ну сколько ж можно держать 40-ю армию. Это уже был 1986 год. Давайте как-то чтобы правительство Афганистана и вооруженные силы самостоятельно решали свои задачи.
В 1986 году закончилась моя миссия в Афганистане и я прибыл в Киев, к семье. В то время, когда я улетал из Афганистана, мне уже готовили должность в Киеве. И пока я тут в отпуске был, ввели должность заместителя начальника войск округа. Чистая должность. Потом я занимался боевой подготовкой. До 1989 года служил заместителем начальника войск округа, с этой должности и уволился. Вот так закончилась моя служба.
– Как у вас складывались отношений с советниками из других структур?
– Очень хорошо. Советник по линии МВД генерал Логинов до этого был начальником управления МВД Донецкой области. С ним были прекрасные отношения. С КГБ у нас самые тесные отношения сложились. Почему? Нас там одевали и кормили, деньги платили, вооружали и квартиры обставляли, ведь мы на довольствии были в КГБ. Вооруженные силы нам ничего не давали, кроме патронов, вооружения и личного состава для афганских пограничных войск. Мы только взаимодействовали.
Хорошие отношения были с советником начальника генерального штаба. Армеец Гришин – был такой генерал. Когда нужно было куда-то лететь, у него в распоряжении была афганская авиация. Мы в основном летали на вертолетах, принадлежащих афганской армии.
– Вертолеты наши были?
– Да, все наши. Готовили их в Советском Союзе, потом перегоняли в Афганистан и там они летали. Старались летать с теми экипажами, которые уже освоились, хорошо знали местность. Но летали они парами и брали с собой для тренировки одного опытного пилота, допустим, замкомандира полка по летной подготовке, а следом за ним – лейтенант.
У меня был такой прискорбный случай, когда я находился на вертолете такого опытного пилота – полковника или подполковника, во втором был лейтенант. И при взлете поднялась пыль. А там же все время пыль, пески кругом. И вот лейтенант в этой пыли потерял ориентировку, вертолет бухнул на землю. Не загорелся, но лопасти обрубил. Там люди были. Слава Богу, все живы остались.
– Что-то покупали?
– Там были военторги, в которых мы покупали муку, мясо, сахар. Все это привозили из Союза. Этот же военторг обеспечивал наших советников, которые были в бригадах на границе. Их там семеро. Каждый день один кто-то из советников готовил пищу для себя. А кто там будет готовить? Он никуда не уходил. Оставался у себя в помещении и готовил кашу, борщ. Продукты закупали в военторге, упаковывали их в ящики и на афганском вертолете отправляли в бригаду. Там целая сложная система была. Чтобы собрать советников – это неимоверная трудность.
– Как вы передавали информацию в Москву?
– Мы почти каждый день передавали информацию. Писали донесения, и они шли через представительство КГБ в Афганистане.
– То есть не с Минобороны работали, а с КГБ?
– Только с КГБ.
– Охраняли вас местные военные или наши?
– Местные, а когда было обострение обстановки, то 40-я армия выделяла еще людей, чтобы усилить охрану зданий, где мы жили.
– Часто было обострение обстановки?
– В праздники – особенно. 1 мая, 7 ноября и афганские праздники.
– Расскажите, пожалуйста про Александра Петровича Богданова, которому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
– Майор Богданов прибыл в Афганистан из Симферопольского пограничного отряда и занимал должность советника командира бригады и начальника штаба. И был он советником в самом тяжелом месте – в Ургуне в 15-м отдельном пограничном полку, который потом переформировали в бригаду. Богданов прибыл туда после большой операции, в ходе которой этот полк был разблокирован. Душманов разогнали где-то километров на 15-20, чтобы не допускать их к этому гарнизону. Ну и потом, когда свернули эту операцию, мы там очень большую работу проделали. Установили артиллерийскую батарею, чтобы обстреливать вершины гор, которые нависали там.
Так вот, через пару месяцев хотели провести операцию по уничтожению наседавших на эту бригаду душманов. Ночью они с командиром бригады вывели туда личный состав и вооружение. И, видимо, просчет был в том, что там было много людей, которые могли передать душманам замысел этой операции. В итоге душманы им перекрыли отход.
Это же ночью все было. Богданов был в бронежилете с автоматом, пистолетом. Вместе с командиром бригады. И получилось, что, когда душманы начали стрелять, личный состав начал разбегаться. И там оставались командир бригады, Богданов и переводчик. Богданов спас командира бригады. Тот остался жив и вернулся с остатком своих сил, личного состава в расположение бригады. А Богданова потеряли. Сутки проходят – нет. Потом организовали поиск за счет 40-й армии. Десант высадили и пошли искать. Нашли мертвого....
– А насколько охотно награждали советников?
– Хорошо награждали.
– Личное оружие какое при вас было?
– Пистолет Макарова. И автомат был, под кроватью лежал. Я с ним в командировки летал.
– Вам часто приходилось им пользоваться?
– Нет. Мне не приходилось принимать участие в таких операциях, чтобы стрелять для самозащиты. Я не был ранен или контужен, как Минин. Он очень травмировал позвоночник. С палочкой ходит. В общем, судьба такая – не позавидуешь. А получилось как: подорвался БТР, а он выглядывал из люка, быстро хотел спрятаться и повредил позвоночник.
– Что можете сказать о потерях пограничников в Афганистане?
– Минин лучше знает. Он на том направлении был. Нас это редко касалось. Матросов мало информации присылал нам о том, как проводили операции на севере Афганистана. Присылал только когда были успешные действия, где не было боевых потерь или они малочисленны, где были большие трофеи, захватывали большое количество пленных душманов. Вот тогда он нас информировал. Я брал эту информацию, ехал к главному военному советнику и ему докладывал, что Матросов прислал то-то, ознакомьтесь. А они очень ревниво относились к таким сообщениям, потому что там пограничники успешно действуют, а у них таких результатов маловато.
– Конфликт ведомств?
– Ну не сказать, чтобы там прямо швыряли эти донесения, но было такое: "хорошо", "ладно". Все, никаких комментариев.
– Как складывались отношения с местными военными?
– Мы с ними работали каждый день. А если в командировку куда-то вылетали вместе с командующим или с начальником штаба, то круглые сутки с ними были. Чтобы я слышал что-то не так от них? Или они от меня что-то плохое услышали? Единственное, что я мог, подсказать: надо, наверное, вот так делать. Он делает, советуется со мной, как лучше делать? Я говорю: вот так. Хорошо, будет так. Я ценил этого офицера, генерала Фарука и начальника штаба Фатиха. Абсолютно не было никаких трений.
– Они образованные были люди?
– Учились в наших советских академиях. Фарук окончил Ленинградскую артиллерийскую академию. Интеллектуал был. Голова варила дай Боже. Их погубило то, что там были партийные разногласия. Разделение НДПА на «Хальк» и «Парчам». Вот в погранвойсках начальник штаба представлял "Хальк" а командующий – «Парчам".
– А как они между собой ладили?
– Между собой – хорошо. Но это благодаря нам. Потому что мы общую линию вели, что вот так надо. Делайте то и то, и он вынужден был.
Противостояние было в высоких кабинетах. Например, тому же начальнику штаба долго не присваивали генерала. А Фаруку при мне даже не присвоили генерал-лейтенанта. Хотя он по положенню был заместитель министра обороны.
– С душманами не приходилось переговоры вести?
– Я принимал в этом участие, но уже на стадии, когда они были согласны с нашими предлжениями, чтобы они не стреляли, не обстреливали. Давали возможность службу нести афганским пограничникам.
– Не могу не поинтересоваться вашим отношением ко вводу войск в Афганистан.
– Ввод войск в Афганистан – крупнейшая ошибка советского политического руководства. Не нужно было туда посылать войска. Пусть бы они сами разбирались у себя. Но коль было принято решение на политическом высоком уровне, то даже Генеральный штаб, три человека (его начальник Ахромеев, заместитель начальника генерал-полковник Варенников и еще один заместитель) ходили перед вводом войск к министру обороны и докладывали, что 75 тысяч человек, введенные в Афганистан, проблему не решат. А если политическое руководство примет такое решение – вводить войска, то стать гарнизонами в крупних населенных пунктах и ни в какие боевые действия не вмешиваться.
На первых порах, где-то месяца два-три, это все соблюдалось. Но ввели больше – около 100 тысяч. А когда душманы почувствовали, что советские войска стоят и по существу только обустраиваются – казармы строят, столовые, учатся и не воюют, они и стали себя более свободно чувствовать. И когда афганцы начали обращаться: вот давайте туда пошлем войска, вот там операцию проведем – и вынуждена была наша 40-я армия вмешиваться в эти дела. И под конец там воевали по большому счету солдаты 40-й армии и какая-то небольшая часть вооруженных сил Афганистана.
– Можно сказать, что это была какая-то авантюра высшего политического руководства СССР?
– Нет. Высшее афганское руководство обращалось с просьбой ввести войска 18 раз. Сначала – дайте эскадрилью вертолетов. Вертолеты дали, пригнали на авиабазу Баграм. Никуда не вмешивались, но были начеку на всякий случай, чтобы ничего не случилось с руководством Афганистана. Ну а потом потихоньку начали упрашивать, кланяться, приезжать. Короче говоря, они настойчиво все время просили. И наше руководство постепенно сдалось и ввели войска.
– Чтобы вы хотели пожелать молодежи?
– Молодым я всегда желаю, чтобы они на чужой территории не несли службу и надежно охраняли свою границу.
Евгений ЛЕВЧЕНКО.
Александр ФИЛЬ.
|
