Путь в Афган«Учебку» проходил в Литве, в медико-санитарном батальоне. Когда к нам в часть приехали «покупатели» из Афганистана, которые рассказали нам о прекрасной жизни там, то шестеро ребят согласились.
Я попал в 350-й парашютно-десантный полк, так называемый, всем известный «полтинник». Стояли мы в районе аэродрома Кабул. В нашу задачу входила охрана аэродрома, патрулирование города. Довелось охранять резиденцию маршала Соколова. Но мне, как довольно опытному санинструктору, часто приходилось выезжать на боевые задания и с другими подразделениями. Поэтому у меня выходы на боевые операции начались несколько раньше, чем у моих сослуживцев. Всего же на моем счету более 60 «боевых».
Первый раненый санинструктора Овчаренко
Первым моим раненым оказался сержант, который подорвался на минном поле. Ему оторвало ногу. Уже позже, когда я вернулся домой, стал задумываться, а не было ли это каким-то предзнаменованием. Ведь мне в последствии пришлось оказаться на его месте. Было ли у меня в тот момент чувство страха, растерянности? Но, как это парадоксально ни звучит, никаких чувств не было вообще. Была единственная мысль — раненого надо как можно скорее вытащить с минного поля. К тому же раненый сержант был не из нашего подразделения, и уже после боя наш командир устроил мне взбучку, за то, что его подразделение запросто могло остаться без санинструктора.
Первая медаль «За отвагу»
Это была операция в Черикаре, долина Трех Львов. Мы прикрывали вход в Панждшерское ущелье. Наша рота шла в разведдозоре, обеспечивая проход основного подразделения. Обычно санинструктор подразделения во время боевых операций идет рядом с командиром роты — это своего рода его телохранитель. Так меня воспитал мой командир, такого правила я и придерживался до конца службы.
Внезапно мы нарвались на засаду, завязался бой, и в ходе боя получилось так, что я оторвался от своего подразделения. Ну, собственно говоря, мне деваться было некуда, я лежал на открытой местности. К счастью, впереди оказался небольшой арык, и я смог в него скатиться. В результате, я оказался метров на 20 впереди роты. И противник меня не обнаружил. Зато я обнаружил душманов, которые вели огонь по нашей роте. К тому же моя позиция для ведения огня оказалась очень удачной, и... я уничтожил их огневую точку. Потом уже услышал крики: «Где санинструктор!?», «Срочно сюда санинструктора!» - оказалось, наш сержант получил ранение. Я бегом вернулся к своей роте и занялся выполнением своих обязанностей: оказывал помощь, обеспечивал эвакуацию раненого.
Но мой поступок был оценен командиром подразделения. Я был награжден боевой медалью «за отвагу».
Потом были еще долгие месяцы службы, было еще много разного и интересного, все это за день раз не расскажешь.
Вторая медаль «За отвагу»
Последний боевой выход 10 сентября 1982 года — «второй» Панджшер. Эта была сложная боевая задача. Приходилось покорять вершины Гиндукуша, причем в самый жаркий период года. И как-то случилось так, что наше подразделение оказалось и без командира роты — в тот момент он был отстранен, и без командиров взводов — они получили ранения. Поэтому замкомвзводов, сержанты, автоматически приняли на себя командование, мы успешно выполнили боевую задачу, в ходе которой нам пришлось штурмовать высоту 4 200 м.
Сначала предполагалось, что наше подразделение должно справиться с поставленным заданием в течение суток. Но наделе вся операция затянулась почти на четверо суток, а запас еды и воды мы взяли на сутки. Нам пытались сбрасывать продукты с вертолета, но из-за особенностей местности все эти попытки окончились неудачно. Во-первых, очень разреженный воздух на этой высоте, поэтому подлететь было очень сложно. А во-вторых, все, что нам сбрасывалось, или разбивалось, или скатывалось вниз. Выручал ревень, это растение прекрасно утоляет жажду, и частично — голод. Ну, а когда поднялись к подножью ледника, топили снег.
Впереди нас оказалась хорошо укрепленная позиция «духов» - дот. Пулеметчик сидел на самой верхней точке и держал круговую оборону. Он вел огонь и по нашему подразделению, и по соседней роте. Поскольку наше подразделение, как я уже говорил, осталось без офицеров, и у нас было много молодых бойцов, то было принято решение силами двух опытных сержантов - меня и моего второго номера - провести разведку, проверить подходы к этой точке. И так получилось, что во время этого разведдозора нам удалось эту огневую точку уничтожить. За проведение этой операции я был представлен ко второй медали «За отвагу», которую получал уже в госпитале.
Последняя боевая операция. Ранение. Орден «Красной Звезды»
Я надеялся, что это будет моя последняя боевая операция, и фактически, так и получилось. Когда все произошло, мне оставалось 17 дней до приказа. У нас уже была готова парадная форма одежды.
Наше подразделение больше месяца принимало участие в боевых действиях. Был получен приказ выходить из зоны боев, и наше подразделение начало выход из Панджшерского ущелья. При этом на одном из участков нам надо было проходить через минное поле. Вышли мы рано утром, часов в пять. У нас был сопровождающий. Шли по тропе. Прошли уже довольно много - на минное поле успели втянуться человек 40. Я шел в цепи пятым по счету. Впереди шли сопровождающий, командир роты, командир подразделения и связист. И вот как раз идущий впереди связист подорвался на мине - вероятно ночью душманы успели заминировать этот проход. Связисту оторвало ногу, командир роты получил осколочное ранение. Я сразу оказал раненым первую помощь, и встал вопрос, как выносить раненного с минного поля. Была тропа, по которой мы прошли, но на ней стояла цепь солдат. Саму тропу перегородил раненый связист, а его надо было как-то поднять, положить на плащ-палатку и передать по цепи. Проделать все это, не сходя с тропы, было невозможно. Поэтому, когда я поднял раненого, сделал один шаг, второй, то третий оказался моим последним.
Ранение было очень тяжелым, одну ногу оторвало практически полностью, осколочные ранения лица и рук.
И уже после госпиталя, дома, на День Победы, мне вручили за эту операцию орден «Красной Звезды».
Жизнь после Афгана. Необычный абитуриент
После довольно длительного лечения я вернулся домой, на Донбасс. Работал инженером-конструктором на пивзаводе. И вскоре стал задумываться о том, что надо идти куда-то учиться, тем более в те годы «афганцам» в вузы была открыта широкая дорога. Выбор вызов был большой, но меня всегда тянуло получить профессию юриста.
Я начал готовиться к поступлению. Но сначала, это был, кажется, конец октября, я решил сперва съездить, посмотреть на будущее место учебы. Приехал в Харьков, нашел юридический институт, походил по этажам и случайно набрел на приемную ректора. И тут мне пришла в голову идея попасть к ректору на прием. В приемной меня выслушала секретарь, видимо, удивилась и посоветовала прийти в приемные дни. Я, собственно, не обиделся, вышел из приемной, а так как находился много и нога на протезе уже начала побаливать, сел отдохнуть.
И тут из приемной выходит человек, в руках у него даже не палочка, а такая аккуратная тросточка. А я за два года инвалидности уже мог определить, как бы человек хорошо не ходил, на протезах он идет или нет. Человек этот проходит мимо меня прихрамывая на левую ногу, и у меня неожиданно вырывается мысль вслух: «Коллега!»
Мужчина с тросточкой остановился, повернулся ко мне и спрашивает: «Молодой человек, а каким образом - коллега?» Я говорю: «Вы извините, это были просто мысли вслух. Вы, конечно, очень хорошо ходите, но я вижу, что у вас нет левой ноги. У меня тоже нет левой ноги».
Он присел рядом, поинтересовался как я потерял ногу. Я рассказал. Он спрашивает: «Вы студент наш?» Я отвечаю: «Нет, еще не студент. Собираюсь поступать на следующий год. Приехал посмотреть ваш вуз. Хотел попасть на прием к ректору. Думал, познакомлюсь, поговорю, по простоте своей душевной». «И что?» «Не пустили...» «Не пустили?» «Да, не пустили. Сказали, приезжай на будущий год». «Ну ладно, пойдем.»
И вот мы с ним встаем, проходим в приемную, идем мимо секретарей, заходим в кабинет ректора... И тут я понимаю, что это и есть сам ректор. Тогда ректором юридического института еще был Маслов Василий Федорович — уникальный человек, фронтовик.
Мы с ним тогда засели в кабинете часа на полтора, переговорили на многие темы. На прощанье он мне сказал: «Когда на следующий год поступишь, обязательно зайди ко мне».
Так что пришлось не подвести и поступить.
К Олимпийским вершинам
Путь к спорту у меня пролегал через адвокатуру. По роду своей деятельности мне часто приходилось бывать в командировках. Однажды, я вылетел в Свердловск, и вот уже там, на месте, мне неожиданно стало плохо-сказались последствия того ранения, в частности, черепно-мозговой травмы. Я потерял сознание, была остановка сердца, остановка дыхания. Очнулся я только в скорой помощи. Потом мне долго пришлось проходисть обследование, сперва в Свердловске, потом у нас в Харькове, в институте неврологии. И в институте медики мне дали понять, что если я хочу остаться в живых, мне надо в корне поменять образ жизни: меньше перегрузок, больше внимания уделять своему здоровью, бросить курить и заняться каким-то легким видом спорта.
Я еще до этого пытался совмещать адвокатскую работу с занятиями спортом, но после этого решил сделать выбор в пользу спорта. И, по времени, это как раз совпало с моментом учреждения в нашей стране такой организации, как «Инваспорт».
Я перепробовал себя в нескольких видах спорта, но по состоянию здоровья мне больше подошел биатлон. На лыжах я, даже на протезе, стоял неплохо. Кстати, я еще во время учебы в институте сдавал зачет по лыжному кроссу. Преподаватель физкультуры просто был не в курсе, что я инвалид и как-то раз сделал мне замечание: «Молодой человек, а почему это вы не принимаете участие в лыжном кроссе? Вы что, не собираетесь сдавать зачет?» Я отвечаю: «Да я с удовольствием!» И сдал зачет, нормально уложился во время. Это потом уже преподавателю сказали, что этот парень без ноги и от физкультуры освобожден. По-моему, он был в шоке.
Занятия этим видом спорта совпали с подготовкой к олимпийским играм в Японии в Ногано. Но главной спортивной вершиной, которую я планировал покорить, стала олимпиада в Америке - Солт-Лейк-Сити.
Между этими олимпийскими играми я стал чемпионом Европы, чемпионом мира, добился больших успехов, и многие специалисты были уверены, что я могу претендовать на золотую олимпийскую медаль. Но вмешалась своя спортивная политика.
Дело в том, что при подготовке к таким серьезным соревнованиям, как олимпийские игры, на спортсменов ложится сумасшедшая нагрузка. В том числе и на инвалидов. Чтобы мы окончательно не угробили свое здоровье, медики постоянно старались нас поддерживать. Нам давали витамины, ставили капельницы после каждых соревнований спортсмен обязан сдать допинг-контроль. После чемпионата Европы я этот анализ тоже, как и все, сдал этот анализ. Сдал и забыл.
Обычно результаты допинг-контроля, особенно если он положительный, оглашаются сразу. А тут, видимо, было решение подождать, посмотреть на мои результаты. И вот,
спустя пять или шесть
месяцев, перед самой отправкой на адаптацию в Канаду, объявляют результаты: допинг положительный. Председатель параолимпийского комитета Валерий Сушкевич принимает решение: лететь и готовиться в Олимпиаде.
Но это было уже не то, чтобы вы поняли, есть такое понятие: «Спортсмен перегорел». Так вот, я перегорел. И тогда, когда меня не пускали в олимпийскую деревню, потому что меня не было в списках участников. И тогда, когда все спортсмены тренировались на трассе, где будут проходить соревнования, а я пытался тренироваться где-то рядом, на неприспособленной для этого местности.
Поэтому, когда результаты допинг-контроля были опровергнуты, я уже находился не в той физической форме. В результате мне досталась лишь бронзовая медаль. А «золото» увез американец. Который, кстати, ни до этой олимпиады, ни после нее никаких выдающихся результатов в спорте не показал.
Конечно, было обидно, но я не жалею о своей спортивной жизни. Она дала мне многое.
Об общественной работе
В общественную жизнь я втянулся еще со студенческой скамьи. Хотя нет, наверное еще раньше - в Ростовском окружном госпитале. Там мне пришлось выбивать инвалидные коляски для тяжелораненых. Раненые месяцами лежали в палатах, не видели свежего воздуха. А коляски были настолько убитые, что на них было просто небезопасно передвигаться. Так что пришлось повоевать с начальством. Получалось. Я на свое гнойное отделение тогда выбил аж две абсолютно новых коляски.
Позже, когда мне предложили возглавить организацию Московского района, я не колеблясь, согласился. Потом было много нового и интересного: музей, театр. Но об этом, журнал «Интернационалист» уже рассказывал, поэтому особо распространяться не буду.
О «двадцатке»
Афганское движение - это очень важно. Сейчас многие задумываются о том, какими же мы были двадцать лет назад? Двадцать лет назад мы были классными... Но сейчас мы стали еще лучше!
Так что желаю всем читателям оставаться верными себе и своим идеалам той поры — двадцать лет назад.
Беседу вела Виктория Степкова,
Журнал "Интернационалист"
Журнал "Интернационалист"