Честно выполняли поставленную задачу
Ветеран Афганистана полковник запаса Владимир Семенович Макаров может рассказать о той войне много такого, о чем долгое время знали весьма и весьма ограниченный круг людей. Он был одним из тех немногих, кто видел ту страну еще довоенной, одним из пятидесяти штурмовавших дворец Амина. Потом в его жизни была служба в спецподразделении «Каскад» в Фарахе и Шинданде. После того, как ушел из жизни Владимир Поддубный, Владимир Макаров остался единственным в Украине участником операции «Шторм-333». 
Родом из детства
– Владимир Семенович, вы родились сразу после окончания Второй мировой.– Дата моего рождения, записанная в паспорте, 15 января 1946 года. Но, вообще-то, я родился 15 декабря 1945-го на Сахалине. Тогда там еще гражданской советской власти не было. Пурга, войска только вошли. У меня в метрике записано: место рождения – станция Отани, район Отияй. А Южно-Сахалинск тогда назывался Тоехара. Японцев к тому времени еще на Хоккайдо не вывезли, поэтому меня, по словам мамы, даже принимала японка-акушерка Хаяко. Так что я немножко еще и натуральный японец.
– Кем были ваши родители?
– Родился я в семье военного летчика Семена Яковлевича Макарова. Отец воевал против Японии в бомбардировочной авиации. Потом его перевели на Камчатку на аэродром в поселок Елизово. Естественно, семья – за ним. Потом отца перевели в Тулу, где он был командиром полка дальней авиации. А в 1954 году его перевели в Черновцы. Там мы и осели, там прошло мое детство и юность, от ученика второго класса до сегодняшнего дня. И отец, и мать, и братья там похоронены.
Окончил факультет романо-германской филологии (отделение английского языка и литературы) Черновицкого государственного университета. По гражданской специальности – преподаватель английского языка и литературы. Кроме всего прочего, я был кандидатом в мастера спорта по гимнастике. И увлекался пулевой стрельбой, где достиг неплохих результатов. Поэтому на меня обратили внимание сотрудники областного управления госбезопасности.
Должен сказать, что на оперативную работу попал со студенческой скамьи. Жизненного опыта практически у меня не было. И поскольку был после университета, меня поставили на работу в подразделение контрразведки по работе с иностранцами с нейтральных позиций. То есть конкретного участка работы у меня не было: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что. Учить меня у кураторов большого желания не было, но результат подавай. А оперативная работа – сами понимаете: вербуй агентуру, воспитывай, постоянно встречайся.
– Срочную службу в армии довелось пройти?
– Нет. Знаете, два раза воевал, а в военном билете у меня написано: «В армии не служил». Дело в том, что, когда я окончил университет, даже не успел поработать преподавателем английского языка. Меня забрали в органы госбезопасности. Обратили на меня внимание, учитывая физические данные, психоэмоциональное состояние, устойчивость.
– А думали когда-нибудь, что с вами такой поворот случится?
– Нет. Я, конечно, хотел пойти по стопам отца. Пытался поступать в Черниговское высшее военное училище летчиков. Но, к сожалению, по состоянию здоровья не прошел. Паховая грыжа у меня была, мне сказали: сделайте операцию и приезжайте на следующий год. Но поскольку мне нравился английский язык, и не хотелось терять время, поэтому поступил в университет. Ну и попал после этого в органы госбезопасности. И там прослужил в разных подразделениях: в контрразведке, в оперативно-техническом и так далее.
Окончил Минские высшие курсы КГБ. Туда принимали лиц с высшим образованием. Только там довелось получить чекистское образование. Затем работал в подразделениях: в районных – обслуживал КПП Порубное, Вадул-Сирет. Мы все-таки офицеры-территориальщики и, естественно, все агентуристы. Тогда это называлось представитель территориальных органов.
– КПП на Западной Украине?
– Да, в Черновцах, в области. А после, учитывая мои данные, знание английского языка, неплохую физическую подготовку, был направлен на курсы усовершенствования оперативного или офицерского состава под Москвой. А потом был Афганистан.
Афган, которого не было в новостях
– Вы говорили, что воевали два раза?– Я дважды был в Афганистане. Один раз – командиром штурмовой группы, второй – на оперативно-боевой. Зато на своей службе дома даже самым маленьким начальником не стал. Так я старшим опером и ушел.
– Почему?
– Не знаю, так получилось.
– Ваше подразделение связано было с «Альфой»?
– Нет, «Альфа» – подразделение антитеррора. А мы – разведка и диверсия. Но поскольку мы разведчики-диверсанты, то прекрасно знаем, как с ними бороться.
– Совместные учения с «Альфой» проводили?
– Совместные у нас были не учения, у нас была война. Не буду рассказывать подоплеку возникновения этой войны. Я говорю, что всегда нужно учитывать геополитическую обстановку, которая на тот момент была. Давайте не забывать, что была «холодная» война, и каждый старался друг другу, извините, в "штаны ежика засунуть". С Кубой что? Разве не помогло? Из Турции ракеты не убрали? Конечно, старались в боевые столкновения не вступать. Но иногда приходилось. Кто воевал в Корее, во Вьетнаме? Только ли вьетнамцы, что, там не было наших? А летчики в Корее напрямую воевали с американской авиацией.
Наша задача в Афганистане была какая? Афганистан никогда никем толком не завоевывался. Там застрял еще Александр Македонский. Там застряли еще англичане, сколько ни воевали. Так вот, наша задача была – сохранить дружественный нам Афганистан. Еще со времен Ленина мы старались поддерживать хорошие отношения с афганскими лидерами. Вспомните географию, где Афганистан располагается? В подбрюшье Советского Союза. Если бы американцы там установили свои ракеты, могли бы обстреливать всю территорию Союза от Дальнего Востока до Москвы.
Если не углубляться в политику, то суть дела такова, что к власти пришла Национально-демократическая партия Афганистана, в которой было два крыла – "Хальк" и "Парчам". «Халькистов» возглавлял Нурмухаммед Тараки. Он был поэт-писатель, больше в эмпиреях витал. А у него в помощниках – Хафизулла Амин. Вроде бы и уважал Советский Союз, но, во-первых, у нас были все данные, что он проходил подготовку и обучение в Соединенных Штатах. Это о чем-то тоже говорит. И вот он наделал массу ошибок непоправимых. Если в стране на 99 процентов мусульманской вводить социализм сразу после их родоплеменного образа жизни, ничего хорошего не будет. Они даже в капитализм толком не вошли. Для дехканина мулла – отец и Бог.
– Что Аллах не дал – так и не положено…
– Да, стали раздавать землю дехканам, а они не берут. Потом стали уничтожать мулл. В результате контрреволюция взяла все это дело и пошла против власти. Нельзя перепрыгнуть несколько исторических этапов. А Амин это начал делать. Восток, как говорится, дело тонкое. «Халькисты» физически уничтожали своих оппонентов «парчамистов».
Так вот, суть дела такова, что, когда началась контрреволюция, то Китай стал на сторону контрреволюции и начал поставки оружия. Пакистан, Саудовская Аравия, Штаты также поддержали контрреволюцию. США, можно сказать, воспитали Усаму Бен Ладена, они же вооружали душманов. И тот же Савик Шустер с той стороны болтался. Все старались вставить палки в наши колеса.
Почему там все так произошло? Принимая решение, наше высшее военное руководство говорило, что, во-первых, это неактуальный театр военных действий, там же нет дорог. Там всего одна дорога, построенная нашими по кругу Афганистана. Перевал Саланг кто построил? Там ведь дикость была. И прямые военные действия против Афганистана начали Пакистан, Иран. А Пакистан фактически полностью с востока и с юга охватывает весь Афганистан. Начались военные действия, и тогда афганцы уже попросили военной помощи у нас.
Еще надо учитывать такую вещь: у нас был договор с Афганистаном. Еще в 19-м году посылали туда самолеты и наши войска. Так вот суть дела такова, что со стороны Пакистана там зона кочующих племен. Они все время кочевали из Афганистана в Пакистан и назад. Там нет границы. Это только когда наши пришли пограничники, то они начали там что-то устанавливать.
Однажды Тараки уехал на какую-то международную встречу, а когда возвращался, у нашей разведки уже были данные, что готовится его свержение и даже физическое уничтожение. Брежнев просил его не возвращаться в Афганистан. Он просил потом Хафизуллу Амина сохранить жизнь Тараки, ну а тот дал своей охране задание – и Тараки был подушкой удушен. Амин же обращался к нам за помощью.
– Он же с Брежневым хотел встретиться?
– Да. Но убийство Тараки повлияло на Брежнева, и, возможно, этот факт ускорил ввод наших войск в Афганистан. Ну а дальше уже решали наши крупные головы. Мы, как говорят, интернациональный долг там исполняли и мы были воспитаны так, что не сомневались в правоте. Хотя последующие действия показали, что, может быть, нам и не надо было вмешиваться военной силой.
– Просто оставить советников?
– Может быть, но история не знает сослагательного наклонения. Когда все это проявилось, то решать, что, может быть, и не нужно было... Примем во внимание, что я не был тем лицом, которое разрабатывало эти операции. Я был офицером-боевиком. Когда уже было принято решение о смене власти в Афганистане, потому что Амин вел страну не туда и не так. Не теми методами. Это только вредило.
Да и, кстати говоря, афганская армия была практически небоеспособна. И они все время старались подставить нас, чтобы мы воевали. А наша армия должна была стоять гарнизонами и ни во что не вмешиваться. А само руководство, даже Хафизулла Амин, просило помощи. Они ведь не могли противостоять движению караванов со стороны Ирана, со стороны Пакистана. И вот туда, в Кабул, потом бросили наш КУОС. Как самую надежную и тогда конспиративную силу.
– Какую задачу перед вами поставили?
– Задача была такая, чтобы не привлекать внимание, мы под видом советников с июня 1979 года группами прибывали в Кабул и другие точки Афганистана. А потом зеленые ящики из самолета выгружали. До ввода наших войск занимались разведкой военно-полицейской обстановки в Афганистане. Наших пытались привлечь еще и к казням. Даже до такого доходило, от чего наши подразделения отчаянно уходили.
– В смысле, к казням? А кого казнить?
– Да кого угодно: мулл, захваченных моджахедов, соперников по партии. Там в мою бытность, я приехал осенью, вывешивали списки расстрелянных по тюрьмам. Это длинные списки были. И пытались нас к этому привлечь. Втянуть нас в их внутренние разборки.
Когда было принято решение о смене власти, мы поселились на нескольких виллах, хозяева которых от греха подальше убежали за границу, и нам временно разрешили там пожить. Эти виллы находились в Дар Уль Аман в районе нашего посольства. Ходили по два-три человека в гражданской форме. Правда, пистолет был за поясом под пиджаком. Наносили на карту военную обстановку,
– Нападений на вас не было?
– У нас, слава Богу, не было, но одного из советников застрелили в спину на Грязном рынке. Там, кроме нас, были еще политические советники по партийной линии. Естественно, на базе нашего посольства работало представительство КГБ, которое и занималось разработкой операции, когда было принято решение о смене власти.
До того, как прибыли войска, нас выстроили на территории виллы. Мы были одеты в спецназовскую форму. Сказали, что на вилле недалеко от советского посольства соберутся «парчамисты», мы должны их охранять, если вдруг будет попытка со стороны правительственных сил захватить их.
Тогда еще войск наших там не было. В войсках, в местной армии – только военные советники. «Если станет жарко – дуйте в сторону посольства». Посольство охраняли наши пограничники с пулеметами на крышах, а им ничего не сказали. Вот и дуй потом в сторону посольства. И вдруг по всему Кабулу погас свет. И все это отменили.
А потом уже вошли наши войска. Я ездил на аэродром в Баграм встречать прибывших «альфовцев». Это была команда «Гром» – антитеррористическое подразделение Комитета госбезопасности. Это потом они стали называться «Альфой». А наше подразделение, когда мы уже выполнили свою задачу и убыли домой, стало называться «Вымпел». Но в «Вымпеле» я уже не был. Это как мы тогда не «зенитовцы», а КУОСовцы. Просто КУОС переименовали в «Вымпел».
– Что из себя представляла группа, штурмовавшая дворец?
– Наша команда называлась «Зенит». Это была группа, специально созданная под эту операцию. Мы потом сменяли друг друга. Часть офицеров, прибывших туда в июне, где-то в августе улетели домой. А я там оказался в октябре. Суть дела такова, что попал как раз "под раздачу". В самую жаркую пору занимались разведкой. Встречал «альфовцев». Потом было принято решение о смене власти.
25 декабря 1979 года начали прибывать наши войска на аэродромы Кабул и Баграм. Мы уже давно были там. Я волею судьбы оказался в подразделении, которое изображало из себя охрану дворца Тадж-Бек.
Руководство Афганистана располагалось в центре Кабула, в так называемом "Доме народов", а потом Хафизулла Амин перебрался в загородный дворец Тадж-Бек. Дворец расположен на холме, к нему можно было попасть только по серпантинной дороге. Это четырехэтажное здание, двухметровой толщины стены. Первый этаж занимали технические подразделения: связь, охрана и так далее. Второй этаж жилой – там, где жил Амин с семьей.
Мы, группа из подразделения "Зенита", располагались в горах немножко выше, чем холм, на котором располагался дворец Тадж-Бек, были одеты в афганскую форму. Потом вышла книжка по поводу афганских событий, и там было написано, что "патриотически настроенные афганские офицеры захватили Амина и после суда его казнили". Так вот это я патриотически настроенный афганский офицер.
Сначала думали пронести туда радиоуправляемый заряд для уничтожения объекта "Дуб" (Хафизуллы Амина), но радиосигнал не проходил. Потом было какое-то мероприятие 26-27 декабря. Туда Амин созвал все свое окружение. Была попытка его отравить. Повар что-то там пронес. Что конкретно – я не в курсе. А Хафизулла вызвал наших врачей, они об операции ничего не знали, а мы их предупредить не могли, что сейчас пойдем. Так они его "вытянули". И вот 27 числа, а вместе с нами создавал видимость охраны дворца мусульманский батальон – подразделение спецназначения ГРУ. Он был полностью сформирован из представителей Средней Азии. И когда они были одеты в афганскую форму, их невозможно было отличить от местных.
– А питание как было организовано?
– Нормально. Мы сами себе готовили. У нас даже была наверху, выше дворца, своя столовая. Там были наши ребята, которые умели готовить. На такой высоте (превышение над уровнем моря более 1700 метров) вода кипит при 90 градусах. И нас немножко "пронесло". Один грузин сварил плов, а вода не закипела... И ребята немножко "повеселились".
Штурм
– А не было ли накануне операции случая, что человек не готов и его оставили?– Нет. Практически все участвовали в штурме. Но я оказался возле дворца именно из-за болезни другого сотрудника. Тогда еще не знали, что там произойдет. Заболел харьковчанин Володя Куропятник, которого уже нет среди нас, и меня на его замену прислали. Так я оказался возле дворца.
– Какая обстановка складывалась вокруг дворца?
– Обстановка была такая. Мы жили вместе с обслугой батареи «Шилок» в сакле в горах. А вокруг дворца располагались афганские войска. Полторы тысячи человек, если не больше, насколько я сейчас помню. Вкопаны были танки, внутри дворца находилось 250 человек из личной охраны Хафизуллы Амина. Ребята из «Зенита» были распределены по всему городу, когда уже наши войска там были.
С 25 декабря десантники были на всех точках, которые захватывают в первую очередь: телефон, телеграф, радио, телевидение, тюрьма Пули-Чахри, Царандой и ХАД. И везде во главе воинских подразделений десантников были наши КУОСовцы. В том числе и из Украины. А так получилось, что возле дворца нас из Украины оказалось двое. В районе дворца была установлена еще батарея «Шилок» мусульманского батальона. Якобы для защиты с воздуха.
Хафизулла, конечно, ничего не знал о наших планах. Бабрака Кармаля придержали в это время в Ташкенте, потому что его бы уничтожили. А нас вместе с "Громом" было 50 человек. Против 250. При атаке на укрепленное место пристрелянное соотношение атакующих и обороняющихся должно быть наоборот. Это все говорит об уровне нашей подготовки. Ну и были мы наглые. Были одеты в афганскую форму, и для того, чтобы отличались от афганцев, у нас на рукавах были марлевые повязки. Там в суматохе все скрутилось.
По плану мусульманский батальон должен был нас подвезти к дворцу и занять оборону. Это было вечером. Я попался под руку полковнику Бояринову перед погрузкой в БТРы. Он нагрузил мне, как поленницу дров, разовые гранатометы – "мухи". А я, откровенно говоря, не умею ими пользоваться. Хотя там чего уметь-то. Показать надо было, елки-палки. Так вот, я раздал все эти "мухи", и Бояринов мне вручил пулемет Дегтярева времен Второй мировой с таким круглым диском. Мне с ним было неудобно.
Дело в том, что я тогда был назначен заместителем командира одной из штурмовых групп. Командиром был у меня москвич. Еще мусульманский батальон отдал нам часть своих бронежилетов. Они тяжелые, двубортные, какая у нас экипировка была – каска…
– Каска солдатская?
– Да, солдатская. Это у «громовцев» был шлем с щитком, бронестеклом, они экипированы как следует, мы-то попроще. У "громовцев" бронежилеты современные были, а у нас длинные, старого образца, автомат, два подсумка по четыре магазина автоматных, пистолет, штык.
– Пистолет Макарова?
– Да, ПМ. Некоторые "ковбои" повырезали кобуры, чтобы вроде как удобнее было доставать пистолет. Но оружие оттуда в суматохе боя повываливалось. После боя они ходили искали свои пистолеты. Пару гранат РГД-5 наступательные: кинул – и беги за ней. Но все равно осколками достает. А она – как консервная банка круглая, Ф-1 не давали. Потому что куда там? На 200 метров стопроцентное поражение.
Погрузились мы в БТРы. Пулемет отдал, потому что у меня свой автомат был. И двинулись на дворец. Сигналом к началу штурма послужил взрыв в центре Кабула. Борис Андреевич Плешкунов, наш преподаватель КУОСа, опустил в центральный колодец связи хороший заряд взрывчатки. И вечером, когда уже с темнотой рвануло все это дело, взлетели ракеты и мы пошли на штурм. Когда начали грузиться в БТРы, мы увидели, что вместе с нами еще и солдаты мусульманского батальона. Но суть в том, что, когда подошли к дворцу, а там лестница была каменная, то они уже оборону заняли, а я должен сказать, что «Шилки» начали огонь по дворцу и по войскам, чтобы отсечь афганских военных. Наши снайперы перед выдвижением не дали экипажам танков придвинуться к боевым машинам. поэтому на дальних подступах танки нас не встретили.
– Какова была диспозиция перед штурмом?
– Распределили, кто действует на первом этаже, чтобы вывести из строя связь, охрану. Мне достался второй этаж – там, где Амин. Потом, естественно, надо было прочесать весь дворец. Когда мы подошли, то первый БТР проскочил "мертвую зону", второй – подожгли, кто зажег – не знаю. То ли стреляла в упор охрана, может быть, и «Шилки». А скажу, что охрану-то не подавили. "Громовцы" пошли по серпантину наверх, к дворцу, а мы на своих БТРах попали под шквальный огонь. Я находился в десанте третьего БТРа и назначен, как уже говорил, замкомандира штурмовой группы. Впереди идущий БТР был подбит, в нем взорвался боезапас. Башню оторвало, но бойцы успели повыскакивать. Поступила команда: разгружайся. БТР покидать нужно через верх – под пулями. Короче, обстановка была такая – посыпались, кто ранен, кто убит. А в воздухе свинца больше, чем кислорода, пули по броне щелкают. Слава Богу, меня не зацепило. Командиру второго БТРа Борису Суворову из Омска пуля попала под бронежилет – и наповал.
А с моим коллегой приключилась такая история: он положил автомат на асфальт, и когда БТРу пришлось отъезжать, машина его автомат раздавила. В итоге он стрелял из гранатомета. Он мне говорит: "Гранаты давай". И вот я, сидя сверху на БТРе, под пулями подавал ему заряды. Командир группы был контужен и приказал мне: "Володя, веди группу, я ничего не слышу". У него лопнули барабанные перепонки.
Короче говоря, я две группы второго и третьего БТРа заводил во дворец. Охрана стреляла из пулеметов с верхних этажей, нам надо было пробежать открытое пространство под осколками и под пулями.
– Охрана понимала, что происходит?
– Конечно. Дело в том, что наши врачи уже были там. Они Амина откачивали, ставили капельницы. Так вот, якобы Хафизулла сказал: "Кто-то стреляет, надо сообщить русским", а ему старший его личной охраны ответил: "Так это русские и стреляют". Он вначале не поверил, а потом сказал, что да, должен был догадаться. Перед дворцом стоял УАЗ-санитарка, в котором привезли наших врачей. Так «Шилки» из него решето сделали.
Мусульманскому батальону поставили задачу такую: кто будет выходить из здания – всех уничтожать. Полковник Бояринов, когда поняли, что сил не хватает, выбежал наружу, позвать на помощь, и чья-то пуля его достала.
– Где вы оказались во всей этой кутерьме?
– К дворцу приближались с боем, так как сыпались осколки от наших «Шилок» на головы. А огневые точки не были подавлены. Моя группа наступала со стороны дворца, там, где было помещение охраны и каменная лестница. А к дворцу вела дорога-серпантин. Я видел парадную лестницу, которая вела к дверям, и бросился туда со своей группой. Но эта лестница оказалась фальшивой, она уперлась в стену. Мне пришлось возвращаться на ту лестницу в торце здания, по которой уже и другие прошли. Поэтому мы немного опоздали. Дело в том, что «громовцы» уже успели захватить первый этаж, и мы пошли на второй. На втором этаже сопротивление было подавлено буквально перед нашим заходом. Мы проскочили уже по трупам охраны, но были эпизодические столкновения с теми, кто там остался. Мы уже прочесывали дворец. Потому я в числе самых первых не оказался и не буду корчить из себя героя.
Я забежал со своими ребятами наверх на лестничной клетке дворца. А это не в доме малогабаритном лестничная клетка. Это дворцовая лестница. Слышу, вроде, дети плачут. Семья Амина там сидела кучкой, ребенка ранили. Я спросил: «Где Амин?» Они показывают за стойку бара. Заскакиваю туда, он лежит мертвый. Многие издания писали, что он был в спортивном костюме «Адидас», а на самом деле – в трусах и в майке.
– Он же медицинские процедуры проходил?
– Да. Лица у него не было. Дело в том, что кто-то из «громовцев» или наших проскочили туда, потому что гранаты рвались прямо на коврах, одна из них попала ему в лицо. Да из автомата его тоже расстреляли. Лица нет – сплошная кровавая масса. Я перепрыгнул через него, а там бар.
– Владимир Семенович, вы упоминали, что на руки намотали марлю. Это помогало в бою?
– Нет, нам не очень помогали эти тряпки на рукавах, бинт этот. Помог русский мат. Нас научили по-афгански кричать: сдавайся, бросай оружие. А в основном – по-своему, крепким словцом. И тактика была такая: вначале, если дверь закрыта, обработал ее из автомата, а потом уже заходишь, чтобы тебе тоже самое не сделали. Многие из охраны потом сдались, а они же учились у нас. Они же мат услышали. Вот такое дело. Ну а кто сопротивлялся… Извините. Бой. Крови хватало. Хлюпала по коврам.
– Когда открывали двери и бросали гранату, смотрели, кто там?
– По-разному. У кого как. После того, как я узнал, что Амин убит, перебежал в кинозал, а там темно. Шлепнулся на пол, фонарем свечу и думаю, что сейчас по фонарю, конечно, вмажут. Кто-то зашевелился под лавками, слышу: "Свои, свои". Оказывается, там два полковника медицинской службы были. Один говорит: "У нас тяжелораненый. Кем ранен – не знаю". Штурм, бой есть бой. Говорю: "Вытаскивайте его". И что-то я по дверям в кинобудку стрелять не стал. Дернул ее на себя. А под дверью четыре мужика и женщина – врачи. Они кричат: "Свои, свои!". Я говорю им: «Гляньте – это Амин?". Они ж ему вливания делали, капельницу ставили. Говорят: "Он". Кричу вниз: «Своих веду – не стрелять!». Так что наша заслуга перед медициной, что я наших врачей не расстрелял, а вывел оттуда. Там один полковник был тяжело ранен. Он умер, пока его вынесли.
– Было страшно?
– Об этом не думали. Давайте говорить прямо, я не знаю, стоит об этом писать или нет. В любом случае, когда человек на смерть идет, ему дают немножко водочки. «Смирновской» выпили, а кайфа никакого – на смерть идешь. А вот «червячка» этого, который в животе сидит и жить хочет, подавляет.
– Не рассчитывали, что вернетесь?
– Мы об этом не думали. Только вперед – и все.
– Раненых, убитых подбирали?
– Нет. Дело в том, что наших офицеров за всю операцию погибло пятеро. Это тоже говорит о подготовке. Кто-то кровью истек. Бояринов получил ранение в шею, выше бронежилета. Одному парню пуля попала в щеку, пролетела рот насквозь и через другую щеку вышла. Думали, что это меня так, он тоже рыжий был, как и я. Цветков фамилия. Один из «громовцев» погиб. А вообще наших убитых и раненых свозили в госпиталь посольства. Когда разгружались, я видел, что ребята один другого перевязывают. А знаете, сколько это длилось?
– Сколько?
– Мы дворец взяли за сорок минут. Пятьдесят человек. Потом пришел помогать мусульманский батальон. Но это уже когда мы все сделали.
– До рукопашной доходило?
– Нет, рукопашной я не видел и не слышал об этом. Захватили мы этот дворец. Хафизуллу завернули в ковер и вывезли, где захоронили, по-моему, никто и не знает. Семью его отправили в тюрьму Пули-Чахри. Как потом Бабрак Кармаль с ними разобрался – не знаю. Слышал, что его сын и жена уехали жить в Москву. Наши ребята брали и министерство обороны, и тюрьму, и телевидение.
И, кстати, до смешного доходило. Когда прочесывали дворец и попадался алкоголь, я раздавал его направо и налево. А потом смотрю – лежит коробка, открываю, там внутри олимпийский мишка. А это ж был конец 1979 года. Полгода до Олимпиады в Москве. И две литровых фляги водки: "Московская" и "Столичная". Я их забрал, зашли в кабинет Амина и там немножко выпили.
Под утро пришли местные афганцы. Руки протягивают: "Ташакор, ташакор". Это те, которые патриотически настроенные офицеры. У них с нашим руководством, которое появилось, во дворе прошли беседы. Смотрю, генерал Дроздов с западногерманским автоматом гуляет. А нас предупредили: для того, чтобы избежать эксцессов, ничего не трогать – все отравлено. А есть-то охота. В холодильниках – только сырые куры и апельсины. Апельсиновыми корками весь дворец закидали. А мы, перед тем, как на штурм идти, не ели. На пустой желудок все-таки если пуля в живот попадет, то шансов выжить больше. При полном желудке заражение крови гарантировано. А про нас уже и забыли.
Я нашел в каком-то помещении коробки картонные, перевязанные лентами металлическими. Штыком вскрыл, смотрю, там западногерманские копченые сосиски. Говорю: "Так, мужики, сейчас я поем. Если через 15 минут не загнусь, то можно будет есть". Под утро подошли десантники Витебской воздушно-десантной дивизии. Внизу поставили свои гаубицы, посмотрели в бинокли, что там народ в афганской форме шляется, и давай по нам лупить.
– Говорили, что Бояринов не должен был участвовать в операции.
– Не должен был. Он был одним из разработчиков этой операции. Генерал Дроздов, например, ну чего он там будет с автоматом бегать. А Бояринов сказал: "Да мои ребята пойдут под пули, а я в тепле сидеть буду?". И пошел с нами. Вот так получилось.
– Чем все-таки закончился штурм?
– Когда мы прочесали дворец Амина, я нашел там герб Афганистана на агатовой зеленой плите с надписью на фарси «Хальк». И с искусственными красными рубинами. Теперь висит у меня в прихожей. Я еще говорил, что мы с коллегой пошли искать его пистолет и в это время нас наши десантники из гаубиц обстреляли. Я ему говорю: "Ну его, твой пистолет, идем за стену, а то тут стреляют».
И тут объявляют, что на нас идет афганская седьмая бронетанковая дивизия. Я тогда свою коробочку, которую подобрал, на снег выбросил и пошел за оружием. Стали мы готовиться. Шутка ли – на нас бронетанковая дивизия прет, а мы легким оружием вооружены. Но они, слава Богу, до нас не дошли. Их десантники остановили.
– После операции отпраздновали победу?
– После штурма нам устроили банкет на вилле. И постарались, чтобы мы не шибко радовались, побыстрее убрать нас из Кабула. И мы где-то в середине января вернулись домой. В Москве нас награждали подпольно, в клубе имени Дзержинского. Я получил за штурм дворца орден Красной Звезды. Руководитель полковник Эвальд Козлов, который после Бояринова стал начальником КУОСа, а после командиром «Вымпела», был удостоен звания Героя Советского Союза. Кто-то награжден орденом Ленина, мой коллега из Харькова Володя Поддубный – орденом Боевого Красного Знамени.
– А вы понимали, чем обернется ввод войск?
– Нет. Мы выполняли ту задачу, которая перед нами была поставлена. Солдат есть солдат. Что дальше будет, мы не знали и не знали, что это затянется почти на десять лет. После награждения разъехались по домам. А через полгода снова нас срочно собрали и уже в составе команды "Каскад" отправили в Афганистан.
О подготовке на курсах усовершенствования оперативного состава, о службе в Афганистане в составе оперативно-боевой группы отряда спецназначения «Каскад», о соратниках и жизни разведчика-«афганца» после войны читайте в следующем номере.
На снимках:
Подразделение команды «Зенит» – десант одного БТРа накануне штурма на фоне дворца Тадж-Бек. Владимир МАКАРОВ сидит второй слева.
Во дворе виллы в Кабуле сразу после прибытия в Афганистан. Владимир МАКАРОВ стоит третий слева. Седьмой слева – Анатолий МУРАНОВ, погибший при штурме Царандоя.
Дворец Тадж-Бек.
Подразделение команды «Зенит». «Шилка» мусульманского батальона накануне штурма. На фоне виден дворец Тадж-Бек. Владимир МАКАРОВ сидит второй слева. Крайний слева стоит, обняв ствол, Владимир ПОДДУБНЫЙ. Стоит второй слева рядом с Поддубным Борис СУВОРОВ, погибший во время штурма дворца.
Владимир МАКАРОВ. Кабул, октябрь 1979 года.
По заданию пресс-службы УСВА беседовал
Евгений ЛЕВЧЕНКО.
Евгений ЛЕВЧЕНКО.