Никогда не сдавался
Обращается к нам Лариса Александровна Кожар – мать погибшего воина-«афганца». Я потеряла родного сына, но вернувшихся из Афганистана называю своими сыновьями. Но беспощадная Афганская война и сейчас забирает наших сыновей. Об одном из них, ушедшем в Вечность Володе Головаче, хочу рассказать.
3 июля ему исполнилось бы 55 лет. Родился Володя в селе Берёзовая Гать Новгород-Северского района Черниговской области. Отец Григорий Фёдорович работал директором школы, а мама Анна Фёдоровна – сельским фельдшером. После восьмого класса Володя учился в Белоцерковском техникуме мясо-молочной промышленности, получил диплом техника-механика.
В 1983–1984 годах служил в Афганистане в составе ДШГ. 27 июля 1984 года младший сержант Владимир Головач был тяжело ранен. В мирную жизнь вернулся инвалидом второй группы.
Страшная война, потери друзей. Он выстоял, выжил. Воспоминания жгли его душу. Свою боль, память о друзьях выплёскивал в стихах, песнях и картинах, в записках «Афганский крест».
Афганская война постоянно «стреляла» Володе в спину: ежегодно проходил реабилитацию в больницах. Он никогда не сдавался и возвращался к жизни. Воспитывал дочь Юлю, писал стихи. На встречах с однополчанами пел свои задушевные песни под аккомпанемент гитары, читал стихи.
Володю любили все. В апреле этого года мы проводили его в последний путь.
Великодушие твое одарится вовек,
И будут внуки знать, любить и уважать.
Ты самый лучший в мире Человек,
И что люблю тебя – успела я сказать.
Так написала в стихотворении «Афганский крест», посвященном памяти отца, его дочь Юлия.
В память о побратиме в Молодёжном центре Чернигова прошла выставка картин Володи Головача. Писать картины он начал только после Афганистана.
В каждую из них вкладывал своё видение тех событий, свои мысли и чувства. В каждой из них – свой философский смысл. Они – его боль и долг, память о погибших товарищах… Их у него 12. На выставке картин Володи побывало сотни черниговцев и гостей города.
Лариса КОЖАР,
председатель комитета семей погибших военнослужащих при Черниговском областном отделении УСВА.
Афганский крест
Легкий теплый ветерок окутал всю Гардезскую долину. Это бывает тогда, когда садится солнце, начиная с пяти часов вечера, и до темноты. Потом уже наступает холодная ночь. Но пока еще не темнеет, и Филиппок, младший сержант 11-й ДШР, командир БМД управления роты 56-го ДШБ «отдельной» идет на переднюю линейку, где расположены спортивные снаряды.
Сделав 26 раз подъем с переворотом, уставший, возвращается между палаток к себе, рассматривая набухшие мышцы, с опаской задумывается: «Хотя бы не закосило где-нибудь в горах или в «зеленке», ведь осталось еще девять месяцев службы, а завтра на рассвете опять боевые действия; вот уже и вертушки цепочкой выстроены на взлетке, ожидая десант»… Почему-то вспомнил гибель Сергея Куркина, своего друга еще по учебке ВДВ в Гайджунае.
Подъем был ровно в 2 часа ночи, около 30 Ми-8 поднялись в поднебесье – целый батальон, четыре ДШБ.
Филиппок и ротный с санинструктором, радист, еще несколько солдат высадились первыми. Он не мог не восторгнуться от множества вертолетов, зависших в ложбине, куда высадился десант.
– Что-то тяжело дышится сегодня, – сказал Филиппок, скорее, нежели ротному.
– Иди, просто высокогорье в этот раз, – ответил капитан Баранов.
Три роты встретились после десантирования и решив, что делать дальше, разошлись, чтобы банду душманов взять в кольцо с трех сторон. Из-за чьей-то ошибки к цели пришлось идти больше 12 километров.
– Вот та горка, на которую придется восходить. Если верить карте, то высота ее 3667 метров. Самая высокая в этой местности. Надо успеть занять ее первыми, пока не захватят духи. Там и заночуем. Двигаться побыстрей! – приказал ротный.
У подножья горы сделали передышку, потом начали восхождение. Подниматься было тяжело. Ротный позволил сделать привал на середине горы. Снайпер «снял» капитана из штаба бригады, попав ему под колено. Пришлось нести раненого вниз. Хорошо, что был худой. Несли лейтенант Сидоров (новый замполит), сержант Божко и младший сержант Филиппок. Прилетели вертушки, забрали капитана.
Втроем поспешили догонять роту, которая была почти уже на вершине. Прошли несколько сотен метров вверх, и замполит предложил перекусить сухпаем.
– Понял Филиппок как ордена зарабатывают? – сказал замполит. Зацепило немного – вертушка – санчасть – наградная – и орден на грудь.
Услышали выстрелы на вершине горы.
И вот уже Филиппок и Божко на вершине с ротой, которая залегла цепью, чтобы не вырвалась банда из кольца.
Вдруг молодой санинструктор куда-то побежал и после звякнувшей об камни пули упал на живот. Филиппок тихонько спросил: «Сосюра, тебя ранило?»
– Нет у меня тепловой удар, – ответил санинструктор тихонько.
– А ну беги перевязывать раненых и подноси мины минометчикам!
– Петрович! – закричал раненый Магамед Магамедов из минометного взвода. Ему снайпер прострелил обе ноги, попал в гранату, которая была на боку. Осколок пули или гранаты вошел в бок Магамеду. Когда ротный нес минометчика снайпер прострелил ему шею.
Ротный сидел, обвернув шею полотенцем. Возле него был Гявгянен (Финн). Хрипя, капитан Баранов сказал Филиппку:
– Обойди горку справа, найди старшего лейтенанта Суслова, пусть со своими людьми поможет Кожуховскому, старшему лейтенанту пулеметного взвода, пока не поздно. Там его прижали душманы сильно. Понял?
– Понял, – ответил Филиппок.
Скоро Филиппок нашел Суслова. Узнав, что от него требуется, тот сказал:
– У меня четыре человека, куда я побегу? Куда мне с ними?
Филиппок понял, недолго думая сказал, что будет пятым.
– Ну, веди, – согласился нехотя старлей.
Через некоторое время были уже на позиции у Кожуховского, но без Суслова. Он подвернул ногу, когда провизжала пуля – бил снайпер, скорее всего.
Филиппок принес боеприпасы: магазины для автоматов и гранаты. Ранило пулеметчика Вышивана, связист был убит. Лежал рядом с ними рядовой Николай Нагорный, тоже ранен в ногу.
Кожуховский позвал Филиппка к себе. Тот подполз. Очередная команда: на нейтральной полосе перевязать пулеметчика Козачка, которого прикрывал Кизимов, лежа за пулеметом.
Бежать было метров 30 до них. Филиппок снял РД, бронежилет, всю амуницию, оставив автомат, взял гранату и индивидуальный полевой пакет. Поднявшись из-за камней, взял старт и побежал к раненому в плечо Козачку, который сидел за глыбой камней. Сняв с него хб, приказал плюнуть мне на ладонь. Казачок плюнул.
– Крови нет, значит, легкое целое. До свадьбы заживет, – сказал Филиппок и посмотрел на Кизимова, который подстилал бронежилет под себя.
– Кизимов! Смотри за местность, а не подстилаешь бронежилет, как на пляже лежишь!
И только приложив прокладку из бинта к раненому плечу Козачка, услышал крики и стрельбу. Повернувшись к Кизимову, увидел, что хб на нем, как ветровка из шелка на ветру, затрепетала от пуль...
Удар в плечо, в бедро. Касательная в голову. Пришлось сымитировать смерть, затаить дыхание... Повернул непроизвольно голову назад, через левое плечо, увидел подходящего душмана, который шел прямо на Филиппка.
Филиппок резко положил голову обратно, в то положение, в котором притаился.
Ужас охватил его! Неужели здесь... вдали от Родины... и вся жизнь прокрутилась за долю секунды... Куда он будет стрелять? В голову?
Пусть стреляет в спину... А как же наши? Или всех перебили душманы.. Обещали прикрыть...
Автоматная очередь. Вздрогнул. Нет... И с нашей стороны, значит, жив кто-то. Филиппок попытался посмотреть еще раз на друзей. Из-за раны не получается увидеть их.
– Филиппок, ты жив?!
Филиппок поднял голову, плюнул на камни – крови нет. В правом плече большая дыра.
– Да, живой! Братки!..
Короткая перестрелка. Авианалет, вертушки с нурсами... Крики, подбежали друзья, перевернули Кирзимова – нет, один бронежилет.
Опять ужас у Филиппка...
Перенесли на свою позицию Филиппка и Сашу Козачка. Потом долгая мучительная ночь. В этой ночи – смерть раненых. Потом уход с вершины к подножью горы в 6 часов на рассвете, потом вертушки...
Потом Кабульский госпиталь, операция, реанимация. 17 месяцев госпиталей, и по сей день работа на лекарства...
Владимир Головач
Репродукция картин автора
Солдатские холсты
Владимиру Головачу
Твои картины, как иконы.
В них подвиг и немой укор.
И кровью политые склоны
Заснеженных афганских гор.
Пусть вид их резок, не приглажен
Они понятны и просты.
И людям больше слов расскажут
Твои солдатские холсты.
И. РОССОХИН.
Молитва
Когда боги земные
во гневе мирском,
для солдата России
все дороги – ползком.
И не видно дорогам тем
края конца.
Пока они правят –
топчут души, сердца…
Хоть бы раз огляделись,
из-за стенок Кремля,
как устала страдать,
их родная земля,
как цепочкой из цинка
несут сыновей…
Женщин в черных косынках
у надгробий детей…
Как рыдают на койках
без ног пареньки,
как седеют в бою
молодые виски,
как разводит руками
в слезах медсестра,
как морозит на камнях
под пулями страх…
Но…
Им неведомы горе
и войны жернова.
Только слава и деньги,
только власть да права.
Боже, дай им прозренья,
в конце-то концов!
А народу терпенья.
И спаси от глупцов!
Владимир ГОЛОВАЧ.